Я не мучитель
и ты не мучитель тоже.
Наша обитель
стоит на краю земли.
Меня беспокойство смутное снова гложет:
как будто бы нас с тобою нашли Они.
И будто бы нам говорят о далеких звездах
о солнце, луне и о странствии облаков,
о том, как покинутый дом оплетают лозы,
как люди встречают доверие и любовь...
А мы ничего не видим: глаза погасли,
а мы ничего не чувствуем: только страх.
И нам не нужна иллюзия этой ласки,
свободы, спокойствия, радости и тепла.
Но нам говорят: вы должны познавать прекрасный
таинственный мир - шириной в миллионы лет.
Где каждые сутки - какой-нибудь новый праздник,
а в небе виднеются танцы больших планет.
А нам все равно - и, шагая по тракту вместе,
мечтая о прежнем покое и тишине,
на каждом чужом повороте и перекрестье -
мы будто бы в пекле, мы будто бы на войне,
где вместо снарядов - веселые песни рая,
а вместо осколков - окрики "эй, привет!"
Изношены нервы, и снова на них играют.
И все нам сочувствуют: как же, не видеть свет
по их разумению - это порок ужасный,
ужаснее не придумать и не найти.
Для нас слепота - это дар, это наше счастье,
возможность не знать ничего о своем пути.
Не видеть уродства, страданий и вечной боли,
не видеть отчаянья и пустоты в глазах.
Для нас слепота не играет особой роли,
значенье имеет один только вечный страх.
И думать, что можно убить его по дороге,
что можно найти свое место среди людей -
это просто идиотизм, выражаясь строго.
Шагая по тысячам каменных площадей,
я глупо хочу возвратится домой - у края
земного с небесным спокойствия отыскать,
где все затихает, туманится, исчезает,
где можно тебя не видеть, но ощущать,
Где можно не верить лжи, не бояться жизни,
не знать ничего о людях и их земле,
не знать ничего о гибели и фашизме,
не знать ничего об ужасе и войне...
Но нам говорят, мол: шагайте, побойтесь Бога,
признаете общество - рухнут курганы с плеч.
Да, рухнут, конечно... уводит за край дорога,
а где-то вдали разрывает дома картечь.
Я не мучитель
и ты не мучитель тоже.
Наша обитель
стоит на краю земли.
Мы будем там жить, если сможем укрыться... сможем,
ведь очень давно - лет пятнадцать назад, - смогли.