Морозное осеннее утро. Холодный рассвет.
Старенький автобус не спеша подползает к полупустой остановке и с усталым шипением открывает двери. Довольно молодая и симпатичная женщина обнимает сына второклассника, отправляя того в школу. Черный строгий костюм, маленький рюкзачок на детских плечах и укрытые сползающей челкой голубые глаза, глаза маленького человечка, видящего в маме весь свой мир.
Двери закрываются, и транспорт медленно удаляется. Мальчик машет рукой маме из окна, та улыбается ему в ответ. А секунду спустя перемешанные с обгоревшим металлом обрывки плоти разлетаются по дороге под дружный хор истошных воплей редких зрителей. Женщину отбрасывает к стене, она пытается подняться и побежать вперед, на безнадежные поиски родного человечка, но огромный осколок стали молниеносно разносит ей голову, мешая желтоватые волосы с темно-красной тошнотворной массой.
В это же время где-то далеко полумертвый парень лет шестнадцати пытается уползти от направленного на него пистолета. Рывок, еще рывок. Он влачит окровавленные ноги по асфальту, оставляя за собой две багровые полосы. Человек в форме полицейского, стоящий над ним, с маниакальной улыбкой жмет на спусковой крючок. Жертва падает, роняет протянутую вперед и немного вверх руку. С попыткой дотянуться до небес, схватить за горло Творца и закричать ему в лицо, спросить, почему он оставил этот мир? Почему он бросил нуждающихся в помощи и ушел? Спросить, в кого же юноша всё это время верил.
Измазанные кровью широкие штаны — все в дырах от пуль, большая кепка упала на землю, открывая устремленный в небеса пробитый затылок. Этого никто не заметит, но по щекам парня, по коже цвета черного кофе, медленно стекают две солёные и прозрачные капли, падая в лужу крови. Ему было обидно, просто обидно умирать за то, что попался на глаза копу, бегущим по черному, в обоих смыслах, району.
В доме, что за пару кварталов от этого места, пьяный мужчина резким и размашистым движением вставляет нож в глотку своей жене, после чего продолжает избивать ее корчащееся у стены тело.
Из соседней комнаты приемная дочь не сводит глаз с двери и судорожно набирает номер полиции, не в состоянии на ощупь попасть по кнопкам. Она отвлекается и все же нажимает три нужные цифры, а затем натыкается испуганным взглядом на лицо отчима. Тяжелый удар — и юное, прекрасное тело падает на пол. Тонкие ручки пытаются оттолкнуть грузную тушу, пока грязные и грубые пальцы срывают ночнушку.
На утро в квартире обнаружат три трупа, два из которых будут похожи, скорее, на результат попыток рисования ножом, чем на двух девушек. Третий найдут болтающимся в петле на кухне. И самое страшное в этом то, что никто не удивится.
Никто не скажет, что это ужасно. Никто не узнает, а если и узнает — то лишь из новостей по телевизору, листая каналы и не придавая значения услышанному.
Когда-то законченные злодеи мечтали станцевать на руинах мира, но сейчас мы спокойно живем на них. Новый день — новый спарринг, новая борьба за кусочек жизни, за кислород, которого так не хватает. И последним усилием воли мы все же становимся на ноги, улыбаясь сквозь чужие слезы и понимая, что жить страшно, но нужно. И никто не удивится паре чужих смертей.
Это то, что мы называем мирным временем. Это то, чему никто и никогда не удивится.