проволочная констатация пробок: крепко сбитые, словно ударами молота, узелки, как венозные звездочки, вдоль по изношенным голеням. расширен зрачок, превращенный в усадочный механизм, микроскопно распознающий отражение и преобразующий в слитное, монотонное, технически несовершенное нечто спектрально выделенный участок действительности.
мне приходит в голову пугающее разрозненностью количество масштабно фокусированных частиц, слитых в слова, порой, если посчастливится, в цельность: мои виски пахнут старостью, запах похож на гнилой хлеб и прогорклые орехи. я различаю его с трудом, обличая в слепую надежду. может статься, это та самая ретроспектива, в которой суждено родиться свежести, или греховной обустройке презрительности, напоминающей обрюзгшую ревность. может быть; я сам уже ни в чем не уверен: окружающее наполняет рецепторы мешаниной цветов, ароматов, ощущений, букв, и мне не разобрать их в алфавитном порядке, не отделить хорошее от плохого. я живу по выдуманным законам моей личной вселенной — воспринимаю ее с максимально эгоцентрической тонкостью, не плету интриг и стараюсь не врать. опираясь на правила, подогнанные к собственной психофизике, реальность упруго отдается биением сердца, и дышать становится куда легче, все предрассудки растворяются во внутренней темноте, гася лампы, сжимаются в черные дыры. не панацея от бессилия, но неплохой вариант скрыть изнанку, усмирить демонов, заставить их стройные чернобровые ряды подчиняться элементарно-собачьим командам. только дай волю веренице псов - истребят.
пускай великолепие, совершенство кроется в дожде, распространенным на капельные паутинные нити, покрывающим поверхность изголодавшейся земли сотканным кружевом жизни. я не ношу с собой зонта или шляпы, предпочитая наслаждаться уютом попадающих на щеки и лоб молекул. подставляя лицо ветру, мысленно открываю на время засовы, удерживающие дикие, животно-ураганные силы внутри меня, распаляясь, готовлюсь впитывать шквал чугунной ярости.
он приходит почти сразу, с первыми едва ощутимыми ударами капель по скулам, приливной морской волной, горчащей солью, способной смести потоком целый прибрежный городок. в такие моменты я себе напоминаю небольшое поселение аборигенов, коллективный разум дикарей, и в ожидании прибытия свежей порции раскаленных мыслей жмурюсь, нанизывая на ресницы дождинки.
вскоре наступает успокоение, гулкое, полое и фантомное, словно опустошенная банковская ячейка. логично-последовательно, как после прилива всегда идет отлив, одно неотделимо от другого. в моем радиоспектре находится место всем параграфам конституции, которую даже не пришлось разрабатывать, она будто бы родилась вместе со мной, впаянная в переходники нейронов, и в определенный момент, достаточно освоившись в нанятом ею теле, развернулась во всей красе, пестря страницами, пунктами, заковыристыми оборотами фраз.
когда я пытаюсь вылепить в точеную гордость свой реализм, она непременно подсовывает мне очередные метафоры.
“весь мир - метафора”, - говорил Осима-сан. пожалуй, он (ну, или она), был абсолютно прав. во всяком случае, моему миру нравится лаконичность.
и определение он принимает с радостью.