Мое сердце умрет во Вьетнаме
И оставит обрубок льда
В ледниках, что придумали сами
Эти белые, хех, господа.
В этой шапке, простите, шляпе
Из соломы и тростника
Я не стал бы ходить в Анапе
Посредине материка
Здесь - иначе. Тут все иначе,
Как планета, как странный мир,
Так похожий на жизнь на даче,
Только с морем и джунглями.
В гамаке, лежа в старой лодке,
Что написана мной пером,
Заливаю в луженую глотку
Золотой тростниковый ром.
И становится четче, яснее,
Почему и откуда я здесь,
На планете, что черт бы с нею,
Но которая просто есть.
Где соседствуют бедность с понтом,
Наслаждаются за чужой счет
И любуются горизонтом,
Пока солнце их тело печет.
Где намешано столько фенек,
Что распутать уже никак
Мы различны количеством денег,
Только рознь бедняку бедняк.
Где возможно такое, что ужас,
Страшно думать об этом вслух
Но когда дома воет стужа,
Во Вьетнаме счастливей дух.
Море, солнце и местные люди,
Не испорченные (пока)
Всей той ересью, что на блюде
Им привозят издалека:
И купюрами, и культурой
Позволяющей все за бабки,
Не торгуют (еще) натурой
Их красавицы ради хавки.
Не меняют лица и пола
Ради прихотей жирных немцев.
И смеются. И им по приколу
Видеть белых тут, хех, туземцев.
Но когда не на рынке, не в храме,
Ощущение - как на даче.
Мое сердце умрет во Вьетнаме,
Если все станет тут иначе.