На глазах зрителя упал занавес,
Взгляд потонул в складках тяжелых, грузных баррикад.
В ту минуту опьяненные фанатизмом массы
Рванули за кулисы, второпях
С восторженным духом и оглушительным криком,
Своим неисчерпаемым почетом и любовью
Едва не забивая насмерть кумира,
Обволакивая его умиленным стоном.
Он молодец, персонаж положительный,
Зло поверг на дно помойной ямы.
Эта классическая сцена всегда изумительна,
За это ему – на голову лавры.
В углу за ширмами, тени слепящей славы героя,
Оставлен был тот самый злобный человек,
Которого, возможно, под звуки игривые гобоя
Отправляли как исчадие ада на тот свет.
Не видели в сюжете тщеславие кумира
И жажды власти в его глазах не рассмотрели,
Душа тонкая злодея более приличного вида,
Зритель не провел здесь параллели.
Не заметил, что в прошлом тот судьбою был обижен,
Герой купался в ласке и безоблачной красе,
Может быть, злодей сердцем был к Богу ближе,
Герой же – обитал в нарциссовой тоске.
Кто сочинял их обоих душевные структуры,
Возможно, иной смысл в пьесу заложил.
И сложные перипетии отрицательной натуры
Он истиной и правдой очертил.