ночь теряет нотки волос и вылысивает в рассвете,
нитки голоса вниз с головы её – темень ночи немеет к рассвету.
Как космический след или хвост павлиний, и безводная водность,
сей безвестный объём, – полоснуло весной, клин луны прямо над головой.
Дыхания каракули: дышать в какой из
с лишним шестнадцати свет? – в невесомости ломаные облака.
Лысой оборотнем-пулей ворваться. Отыщет лазейки сомнение: как бы
не так. В экстатизме паучьем проводят протяжные ноги. Сыпучих воронка часов
межзвездье труднопроходимое. В затычках ушных проводницких чадит тишина на
другой стороне; доступ к ней ограничен. Дизайнерски деперсональная к привычному – ископаемая пристрастность.
Экзальтация и подсознань; не обрывков нарезка. Или выхваченных внеконтекстных предъява, обелённых от памяти,
обесцвеченных. Рассветный медно-стёртый купорос, как верит глаз.
постоянное силополе; дление постоянства; переход, подключение невозможны. Депривация исключена; психопатия конечного и психоз совершенного сейчас и там, и здесь: пространство ценно. Из двух психопатий привлекательнее психопатия бесконечного. Безмыслия солома надголовная; клин луны, над головой, почти кристалл. Не вспомню, что вспомнить хотел, вспоминать и не хочется.
в чём соль, что иррациональное выглядит, при отрезанных всех плеснево-цветных
лазейках-червоточинах сомнения, хрупким? Женщина льётся, конечно же, сверху, как витиеватый отрез молока.
Хрупкость парадоксальная иррационального. Ни доли томления, в данном случае, нано-буддийского. Соответственно, приложение сомнения, рациональное по всякой сути, считывается иррациональным как антитетическое иррациональное.
Ноль вкуса помело. Резиново-пластиковый ноль. Помело вкуса ноль; дым бездымный, изолированный дым. Адреналинная наоборот лакуна. Парашютный провал адренонолей.
/ 22.40.7102/