Аэропорт московский
Гудит гигантским ульем,
А двери, словно маятник,
Туда — сюда — туда...
Посадка объявляется.
Изгнанники и странники,
Надолго ль улетаете:
На время? Навсегда?
Ах, семена крылатые,
Ах, птицы перелётные,
Каким вас ветром сдунуло
С родимого гнезда?
И что вас гонит за море:
Надежда ли наивная,
Смертельная обида
Иль горькая беда?
Ну что вам не сиделось
И что вам не терпелось...
Знать, стало бесприютно
В своём родном краю.
Ищите и обрящете?
Найдёте ли, что ищете,
И будете ли счастливы
В банановом раю?
Военные медали
На пиджаке помятом:
Дед-ветеран в коляске,
Внучок его везёт,
Чужую брал столицу
Дед в мае сорок пятого,
А в девяносто пятом
Она его берёт.
Вон на руках у матери
Лежит младенец сонный
И грудь опустошённую
Губами теребит.
Вот образ современный —
Вокзальная мадонна.
Какой же мастер кисти
Её изобразит?
А малышу б в постельку
Под бабушкину песню,
Но бабушка осталась —
Уж так решил ОВИР.
Здесь песней колыбельной
Гуденье самолётов.
Младенец мой невинный,
Пришёл ты в странный мир.
Как нервничает в клетке
Холёный кот сибирский,
К подобным передрягам
Он явно не привык.
Тебе ведь не придётся—
Ну, успокойся, киска —
Искать себе работу,
Учить чужой язык.
На стол бросает ложечку
Старательный таможенник.
И как её он выудил
Из вороха вещей?
Серебряную ложечку
Оставьте, не положено…
Мы сердце здесь оставили,
А ложечка — бог с ней!
Бесстрастный голос диктора:
Посадка завершается!
А двери, словно маятник,
Туда — сюда — туда...
И сердце обрывается:
Ну вот и всё, прощаемся
С надеждою на встречу,
Со страхом — никогда!
Кровиночки, родимые,
Бог даст, ещё увидимся,
Пишите, до свидания!
Глаза глядят в глаза,
А в них — само отчаянье,
И душу рвёт рыдание,
Из сердца источается
Кровавая слеза.
— Родные, ненаглядные!
Звенят слова прощальные,
Зовут огни сигнальные
В сырой холодной мгле.
Двадцатый век безжалостный
Безумным ураганом
Вас вырывает с корнем
И гонит по земле.
1995