Ахмет дубасил ломом лёд, свой двор в стараньях убирая.
Квадрат аршина в два пройдёт, куски льда кучею сгребёт
Большой лопатою совковой, враз за бордюр перебросает –
И, постояв чуть, отдыхая, взяв лом, долбить берётся снова.
Работа быстро продвигалась: увлёкся дворник, лёд круша.
Ему очистить оставалось всего лишь малость: треть двора.
Дом, при котором состоял Ахмет на службе, всякий знал:
Он на Гороховой стоял. Там, большей частью, проживали
Дельцы да питерские буржуа. Жильцы Ахметку уважали,
Не в редкость, что и награждали, отсыпав щедро серебра.
Их уваженье заслужил он тем, что как-то двух воров
Поймал, скрутил, дав тумаков, и в околоток проводил.
Особенным расположеньем блюститель чистоты двора
Разжился в честных услуженьях у очень знатного лица.
Шушукалась вокруг молва, что лишь с его благословенья
В жизнь выходили все решенья из залов Зимнего дворца.
Нередко на своей квартире гостей он в будни принимал,
Всё больше это дамы были. Их дворник во врата впускал,
Калитку отомкнув пред ними, и до парадной провожал.
Вот и сейчас узрел Ахмет, что за решёткой врат восстала
Блондинка – дама средних лет – и знак открыть ей подавала.
Пришла к Распутину она, должно быть, хлопотать за мужа.
Ахмет раскрыл пред ней врата и проводил, куда ей нужно.
И вот уж скоро из покоев в грехах погрязшего отца,
Слетая сладкогласым воем, стон бурной страсти раздался.
И битый час без перерыва неслись стенанья из квартиры.
Гулявший с гончим псом старик, внимая стонов сих полёт,
Изрёк, воздевши кверху лик: «Ахметка, кто там кого бьёт?»
Тот, чуть промедлив, размышляя, ответил, вывернув слова:
«Отэц Грыгорий прогоняет шайтан у барышни с душа!»
Вот вышла дамочка, Ахмет к ней подбежал, засуетившись,
Извозчика пригнал в момент, в итоге рубликом нажившись.
Вздев руки ввысь, хвалу Пророку воздал кавказец молодой:
При помощи людских пороков всё умножал доход он свой.
Всё чаще к дворнику в врата с оглядкой барыни стучались;
Стремглав карьеры продвигались в постели старца-ходока.
Став злобой дня, средь горожан быстрее ветра слух летел,
Что сей кудесник-донжуан всех дам вельможных поимел.
Лишь только вечер наступал, Распутин срочно вызывал
К воротам свой автомобиль и где-нибудь всю ночь кутил.
Чудней одна другой легенды о похожденьях тех ходили:
Снимались люкс-апартаменты, цыгане непременно были.
Бомонд, гуляя вместе с ним, грешил развратом групповым.
И Государю был не в новость трезвон всезнающей молвы.
Но всё же он терпел несносность его развратной кутерьмы.
Отвадить царь не в силах был «святого старца» от дворца:
Страдал болезнью кровной сын, наследник русского венца,
А тот всем проклятый кудесник умел сей недуг врачевать,
Бахвалясь, образом чудесным больного на ноги поднять.
Своей способностью к внушенью отец Григорий мог шутя
Достичь к себе расположенья хоть правдолюба, хоть лжеца.
С супругой царскою общаясь, он пользовался ей всё наглей:
В дела политики вторгаясь, вёл старец вверх своих людей.
Своим влияньем на царицу сумел он многого добиться.
Но, будучи приближен к трону, анекдотичным поведеньем
К державной, царственной короне убил остатки уваженья.
А царь, портфели раздавая тем, кто подсказан был женой,
В безволье впал, не замечая, что власть теряет над страной.
Открылась правда пред царём о неслучайности войны:
Был мировой пожар зажжён трудом британской стороны.
Созрев в вершинных кулуарах, возникла средь её двора
Интрига. И принадлежала, по слухам, Черчиллю она.
Лорд, став главой Адмиралтейства, неоднократно говорил
О том, что было бы уместно умерить немцам грозный пыл
В гегемонических порывах иметь сильнейший в мире флот.
Короне эта перспектива несла губительный исход.
И с тем пришла необходимость создать условия втайне,
Чтобы Германия с Россией столкнулась в затяжной войне.
Суть замысла была проста. Входили в два военных блока
Шесть мощных государств Европы, союзами связав себя.
С Германией спаялись в блоке Италия и Австро-Венгрия;
В противовес им появилась Антанта – блок военной силы
Союза Франции с Россией, в тот блок и Сербия вошла.
Пришло решение привлечь специалистов из МИ-6,
Дабы создал её агент сербско-австрийский инцидент.
И вот, в Сараево Боснийском на смотре войск союзных стран
Убит был сербами австрийский наследный принц Франц-Фердинанд.
План враз сработал – разразилась Австрийско-сербская война,
И в тот конфликт была Россия с Германией вовлечена.
В России принялось спокойно известье о большой войне
С предположением, что вольны нанесть противной стороне
Войска Антанты с двух сторон уничижительный разгром.
Той верой дух свой укрепляя, и вторглись русские войска,
Двумя фронтами устремляясь, вглубь стана грозного врага.
И тут стал возникать курьёз: в подмогу им не видно было
Движений ощутимых с тыла союзнических славных войск.
И, с западных фронтов снимая свои полки, пошёл в прорыв
Противник, с блеском развивая мощь операций войсковых.
И с тем успехом скоро были германцы в Западной России.
Чтобы посеять разложенье средь русских воинских тылов,
Германия вошла в сношенье с партбоссами большевиков.
Из казначейства получили в достатке нужном средств они,
Дабы упрочился в России подъём межклассовой борьбы.
Затраты немцы оправдали: отменный результат дал сговор!
Войска уж скоро ощущали снарядный и патронный голод.
Вздувая нужд ажиотаж, в чредах восстав средь всей России,
На станциях пути забили составы – вёлся саботаж.
В частях влиянье расширяя, кончать войну большевики
Солдат России призывали и повернуть на власть штыки.
Стараньем их в войска разброд вполз митинговою волной:
Уставший от войны народ стремленьем жил – назад, домой
Вернуться поскорее, к семьям. И с пагубным настроем этим
Бессмысленно уж было звать идти вперёд, в бой, мужичка.
В хлам тленный опустилась рать, зло пораженчества неся.
Февраль семнадцатого года добил моральный дух солдат
Внедрением в устав свободы, взрастив анархию в полках.
Теперь в войсках голосовали, быть наступленьям или нет.
Бойцы ж начальство избирали, создав солдатский комитет.
А в бой их звавших офицеров (случался часто грех такой),
За бруствер выводя, расстрелом карали праведной рукой.
С своих позиций уходя, в прифронтовых лесах бродили,
Сбиваясь в банды, дезертиры, зловредным грабежом живя.
Лишившись веры, поснимали с себя солдаты груз долгов.
Они, встав в строй, присягу дали царю, но волей дураков
Могучий столп Государя враз рухнул с треском, погребая
Степенный нрав, что Русь Святая в себя впитала за века.
Был превзойдён предел цинизма и зла в деяниях людей,
Кои повергнули Отчизну в пучину распревых страстей,
Даб к вожделенному кормилу встать на волне её крутой.
И вот, войдя в смерч грозовой, волна взросла в стихию –
Настал Октябрь, войдя в листы историй звучной датой,
И во главе пролетариата к рулю пришли большевики.
И скоро кончилась война. Подписан в Брест-Литовске был
Бесчестный сепаратный мир: как триста лет назад, страна,
Умывшись кровушкой своей, лишалась западных земель.
И лишь Версальский договор с неё снял кабалы позор.
* * *
С плиты сняв чугунок, Ахмет пяток картофелин достал,
Кривым ножом нарезал хлеб и, сев за стол, вечерять стал.
За узким дворницким окном, занудно в сумерках кружа,
Взвиваясь в вихрях над двором, мела декабрьская пурга.
Поев, Ахмет взял шило с дратвой, надумав обувь починить,
Приладил к валенку заплату и, впавши в думы, начал шить.
Порой лихою в Петроград вошла нужда, жить стало худо.
Большевики взялась повсюду порядки строгие внедрять.
Но лишь убавилось порядка: кругом болезни, голод, давка.
Сменив в людских сердцах тревогу, их обуяла безнадёга.
Теперь в квартирах барских жили рабочие, простые семьи.
Коммунами их поселили, набив дом, словно бочку сельдью.
Жильцов же старых, средь ночи подняв, куда-то увезли.
Ползли повсюду без конца легенды, домыслы и слухи,
Которые плели от скуки жильцы, с толкучек принося.
Прошёл слух, будто бы царя со всей его семьёй в Сибири
В секретных тайностях казнили, детей безвинных не щадя.
И будто б с разных стран буржуи начали белым помогать
И с Лениным теперь воюют, чтоб воротить былую власть.
Что на пекарнях воры ловко опилки в хлеб ржаной кладут,
И будто б в заводских столовках щи с человечиной дают.
Ахмет их слушал с безразличьем, в душе одну мечту тая –
Умчаться с этой мглы столичной в своё селенье навсегда,
Подальше от мятежных дней и этих нищих, злых людей.
Закончив вскорости работу, он встал в тоске возле окна:
Прибавив дворнику заботы, кружилась всё сильней пурга.