даже если ему на вдохи лишь два часа,
он не будет молчать, заставляй его или насилуй.
но стоит тишиной под пятой самого Аттилы,
приказавшего петь ему. он всё решает сам.
сам решает — в огонь. вонзится в его нутро
остриё подлеца — он шепнёт: «наконец прохлада.
что ж, спасибо на том, я вберу твою злость — и ладно», —
тем спасая других, потому как давал зарок.
потому как среди людей, где людского — треть,
в каждом времени и в безвременные пролапсы,
самый первый — к отстрелу, последний — в толпе у кассы,
должен жить человек. страшно жить. долго мучиться. не звереть.