Чубатый держался так, словно ничего не случилось – трепался, подмигивал всем, непрерывно извергая множество матов. Сашка подумал, что на воле он, конечно, хулиган.
Дверь открылась. Два милиционера вывели всех на улицу и заставили сесть в брезентом прикрытый автомобиль. Путь лежал в детприёмник. Ехали достаточно долго, до окраины города. Сашке, чем ближе был конечный пункт, тем сильнее хотелось исчезнуть из этой жизни. Машина медленно въехала в высокую ограду и остановилась.
- Живо, ну-ка, живо! - заторопил милиционер.
Ребятишки посыпались из машины и расположились кучкой, озираясь по сторонам. Высокая ограда, выметенные узкие аллеи, по краям деревья, за ними разбросанные беспорядочно двухэтажные кирпичные здания, - это всё произвело тяжёлое впечатление на Сашку, такое состояние бывает, видимо, у мышонка в закрытой мышеловке. Худой, долговязый дяденька, с обрюзгшими морщинистыми щеками, одетый в короткий серый халат, вперевалку пошёл вдоль аллеи, приказав следовать за ним. Мальчишки, ёжась, старались не отстать.
Подтвердилось предсказание чубатого: их привели в баню, заставили раздеться и повесить одежду на проволочные круги. Женщина, с опухшим, как после сна лицом, ловко всех остригла. Было холодно, и кожа у мальчишек стала гусиной. Но в банном отделении все быстро согрелись. Только долго плескаться мальчишкам не позволила парикмахерша: она каждую минуту заглядывала в дверь, торопя:
- Быстрей, хлопцы, хватит воду лить!
Выходили в другую дверь, там всех ждала новая одежда. Сашка, конечно, не видел такой - бесцветная куртка, белые штаны со штампом, нижняя рубаха и огромные, ниже колен, трусы. От вольной жизни ничего не осталось. Пацаны несмело жались друг к дружке.
Прибывших разделили по разным группам. Сашку определили в среднюю. Воспитательница, миловидная, белокурая женщина долго расспрашивала Сашку – как звать, где жил, есть ли родители. После нудной беседы, она показала место ему, где он будет находиться после команды: «Отбой!». Сашка, в коридоре ещё, пересчитал количество дверей. «Четыре спальни. Много здесь таких, как я», - подумал он.
Косые взгляды он почувствовал сразу, как ушла белокурая воспитательница. Его обступила толпа ребятишек. Невольно ему вспомнился день, когда бабка Агафья привела братьев в приют. Тогда он был не один.
К нему подошёл рослый подросток; на его странной голове красовалась сползающая на лоб пилотка. Сашка с любопытством смотрел на урода – действительно, голова его напоминала клин. Когда он заговорил, Сашке показалось, что язык у него может вывалиться – он едва им шевелил.
- Кто ты? - спросил подросток, шепелявя.
«Язык мешает ему – наверно, он большой», - подумал Сашка. Но, глянув уроду в глаза, он почувствовал, как любопытство уступает место испугу. Полтора десятка мальчишек окружили новенького; все стояли, стиснув скулы, и Сашке показалось, что они только и ждут приказа, чтобы на него наброситься.
- Кто ты? - услышал он повторный вопрос.
- Сашка.
- Сука или пацан? - последовал странный вопрос.
- Конечно, пацан… - попытался спокойно улыбнуться Сашка.
Не договорив, он согнулся, задохнувшись от боли: клиноголовый ткнул его кулаком под сердце. И тут же посыпались со всех сторон удары по голове.
- Что происходит? - резкий спасительный окрик воспитательницы, которая явилась неожиданно. - Ну-ка всем на завтрак!
Опустела вешалка - исчезли телогрейки, большая часть шумного отряда во главе с клиноголовым убралась на завтрак. В голове у Сашке звенело, живот сильно ныл. К нему подошёл крепкий, чуть выше Сашки подросток.
- Я Коля, - тихо сказал он. На его бледном лице, под глазом, виден был синяк, уши на чисто остриженной голове топырились, как лопухи. - Бежать надо. - С опаской оглядываясь, сказал он. – Что творят, падлы…
- А я что сделал им? За что они меня? - выдохнул Сашка мучившие его вопросы.
- Понимаешь, они суки, то есть, активисты, - принялся объяснять Коля.- Клин-голова и нас старается затащить в актив. Знаешь, что творят? - в тумбочку запихивают, а потом со второго этажа сбрасывают. Нас они не сумели затащить, мы с ними ещё пободаемся.
Сашке ни с кем бодаться не хотелось, он болезненно сморщился и потёр живот.
- Болит? - спросил с участием Коля.
После завтрака дети приступили к уборке помещения, мытью пола. Наконец каждый мог заняться, чем хотел. Кто-то, сидя, читал, кто-то играл в домино или же стучал в биллиардные шары. Сашка и Коля сидели перед расставленными шашками. Но играть не хотелось.
- Что значит активист? - начал разговор Сашка.
Мимо проходивший мальчик, услышав вопрос, остановился около них. Сашка испуганно покосился на него.
- Не бойся, это пацан, - тут же успокоил его Коля.
Подошедший был тощим, с безжизненными глазами мальчиком; на его бледном лице горел болезненный румянец. «Этот побои не вынесет», - подумал Сашка, глядя на его фигурку.
- Активист, - жестикулируя тонкими ручонками, начал объяснять подошедший, - помогает воспитателю поддерживать дисциплину...
- Тише, тише! - вдруг предупредил Коля, видя, как несколько активистов походят к их тумбочке.
- Хотите продолжить? Давайте! - крикнул им худенький мальчик, подняв рубаху.
Сашка с ужасом увидел багровую, в синяках спину.
- Закрой! - сквозь зубы прошипел один из подошедших активистов.
Сашка и Коля вскочили. Подошедших подростков было пока трое.
- Хватит издеваться! - резко бросил Коля, загораживая собой мальчика.
Конфликт назрел. Сашка вдруг почувствовал ненависть к активистам. Он окинул помещение быстрым взглядом. Клин-головы не было, значит, нет близко и его оравы. Вдруг рыжий активист ухватил за руку только что оголившего спину мальчика.
- Отпусти, скотина! - жалобно крикнул тот.
И тогда Сашка, схватив игральную доску, – фигурки полетели на пол, - и, сложив обе половины, ударил ею рыжего активиста по голове. Тот взвыл от боли. Началась драка. Кто-то сзади хлёстко ударил Сашку по уху. Отлетев в сторону, Сашка вскочил и поспешил на помощь Коле, которого осадили три активиста – видимо, подошли со стороны. Получилась свалка. Хриплым голосом кто-то заорал: «Бей сучек, бей!». Отовсюду подбегали новые мальчишки и кидались в драку. Несколько избитых, постанывая, отползли в сторону. Высоко поднималась над головами активистов табуретка – ею орудовал Коля. К нему присоединилось с полдюжины новичков, уже мордованных. Безвольно до этого сносившие побои, они теперь, увидев численное превосходство, вымещали на обидчиках злость. Но вскоре драка пошла на спад. Враги стали отходить друг от друга, отряхиваясь и рассматривая ссадины. Вдруг распахнулась дверь, и на пороге появился Клин-голова, а за ним его дружки. Наступила тишина.
- В другом отряде издевались? - вызывающе заорал верзила, из новеньких.
Клин-голова на него и накинулся. Драка как будто не прекращалась. Толпа восставших сразу вынуждена была податься назад и занять оборону. В руке у Клин-головы зловеще блеснул стальной прут. Закадычные его дружки с громким криком ринулись за ним. Сашку отрезали от соратников. Рыская по углам глазами, он не представлял, что теперь можно предпринять. Вдруг его осенила мысль. У питьевого бака стояло помойное ведро. Схватив его, Сашка заорал: «Атас, воспитатели!». Толпа замерла. А Сашка вихрем подлетел к вожаку, и грязное ведро оказалось на голове урода. Хитрость удалась. Пацаны ринулись на дружков вожака. «Братцы, бей клиновских шестёрок!» - ошалело орал крепыш метрового роста, размахивая биллиардным кием. Клин-голова, обляпанный гадостью, с расцарапанным в кровь носом, попытался нырнуть под кровать, но его прижали к кровати и били ногами и чем попало. Стоял несмолкаемый рёв.
- Прекратите избиение! – послышался визгливый женский голос: в двери появилась воспитательница.
Толпа притихла.
- Становись! – из-под кровати захрипел голос командира.
Дружный хохот расколол тишину. Однако мальчишки построились. Клин-голова предстал перед строем. Грудь его была сплошь залита грязной водой, клилиновидная голова кровоточила.
- Зачинщики, немедленно марш в изолятор! – закричала воспитательница, преобразившись из миловидной женщины в грозную начальницу. - Зачинщики, ну, шаг вперёд!
Строй мальчишек стоял, как вкопанный.
- Ну! - завизжала белокурая.
От строя отщепилась фигурка.
- Ерёмин, ты? - в голосе воспитательницы изумление.
- А за что он утром меня избил? - потирая синяк под глазом, спросил Сашка.
- Пусть скажет, за что? – сразу послышалось хором со всех сторон.
- Вы разве ничего не знаете, Ольга Васильевна, - взволнованно заговорил Коля. - Они после отбоя вьют «морковки» - скручивают в жгут полотенца и стегают ими до посинения. Выходи, выходи, выходи!
Он вывел троих пацанов из строя и приподнял на их спинах рубашки. Ольга Васильевна невольно отвернулась: на исполосованные спины невозможно было спокойно смотреть. Конечно, она и другие воспитатели знали о самоуправствах клиноголового командира, но никто ему не мешал, так как он был верным стражем дисциплины в приёмнике.