Генерал Корнилов

Он не был нашим современником,
Но, ложь извечную творя,
Его зовут цареизменником
Адепты "красного царя".

За то, что мог сурово меч нести
Среди ликующих чертей,
За то, что спас от злобной нечисти
Императрицу и детей.

Уж толпы двигались разгульные
К дворцу, губительно близки,
Но появились караульные,
Им приведённые, стрелки.

Как только стражу ту увидели,
Как только встретили отпор,
Враги его возненавидели
И ненавидят до сих пор.

Их пули выли песней бешеной,
Кружились роем перед ним,
Когда он шёл в степи заснеженной,
Господним именем храним.

В стране, где совесть изувечена,
Рвут бесы души и умы,
И смерть его была отмечена
Кровавой мессой князю тьмы.
     _______________

Расстрелы, голод и лишения
Навек былому отданы,
Но длятся жертвоприношения
В горнило тлеющей войны.

И лишь порой сквозь блики алые
Глядят, как в церкви образа:
Лицо сухое, щёки впалые
И, страх не знавшие, глаза.
  ________________
  * Лавр Георгиевич Корнилов (1870 – 1918 гг.) – генерал от инфантерии, военный разведчик, дипломат и путешественник–исследователь, герой Русско–японской и I мировой (Великой) войн, Верховный главнокомандующий Русской армии (август 1917 года), один из организаторов и Главнокомандующий Добровольческой армии, вождь Белого движения.

Однажды я присутствовал на неком патриотическом / монархическом собрании и там в очередной раз услышал по адресу Л.Г. Корнилова много нелестных и жестоких слов. Повторять их не буду, они транслируются с неизменной периодичностью и белыми, и красными «патриотами». Когда меня попросили высказать своё мнение, я поднялся и сказал примерно так: «Надеюсь, здесь никто не подозревает меня в нелюбви к Царской Семье? («Нет, нет» – раздались голоса). Ну, тогда я скажу вам, что для меня Лавр Георгиевич Корнилов – эталон русского офицера и образ совершенного воина, а вся грязь, которая льётся на него с 1917 года и до наших дней, это лишь грязь, не способная испачкать его мундир ни единой каплей». Далее, как в известной песне «Тут поднялся галдёж и лай...». Но объясняться более я не хотел.

ШТРИХИ К БИОГРАФИИ Л.Г. КОРНИЛОВА

Лавр Георгиевич Корнилов, сын простого казака (младшего урядника 7–го Сибирского казачьего полка), выпускник Сибирского кадетского корпуса, Михайловского артиллерийского училища и Академии генерального штаба – герой Русско–японской и Великой войн, выдающийся разведчик, с 1898 по 1904 гг. совершивший ряд длительных крайне рискованных экспедиций в Восточном Туркестане, Афганистане и Персии, во время которых проводил рекогносцировку британских крепостей и укреплений, изучал край, налаживал агентурную сеть. Во время боевых действий на Дальневосточном фронте, окружённый японцами в одной из маньчжурских деревень, Корнилов штыковой атакой прорвал окружение и вывел свою уже считавшуюся уничтоженной стрелковую бригаду с приданными ей частями, с ранеными и знамёнами, сохраняя полный боевой порядок, на соединение с армией. Действия Лавра Георгиевича были отмечены многими орденами, в том числе орденом Святого Георгия IV степени («За личную храбрость и правильные действия» во время сражения под Мукденом) и Георгиевским оружием; в 1906 году Лавр Георгиевич был произведён в «чин полковника за боевые отличия».

В 1907 – 1911 годах, имея репутацию специалиста–востоковеда, Корнилов служил военным агентом в Китае. Он изучал китайский язык, путешествовал, знакомился с бытом, историей, традициями и обычаями китайцев, отправляя подробные отчёты в Генеральный штаб и Министерство иностранных дел. В 1910 году полковник Корнилов был отозван из Пекина, однако в Петербург прибыл лишь через пять месяцев, в течение которых совершил путешествие по Западной Монголии и Кашгарии с целью ознакомления с вооружёнными силами Китая на границах с Россией. Деятельность Корнилова–дипломата этого периода была высоко оценена на Родине, он получил Орден Святой Анны II степени и другие награды.

С началом Великой войны Лав Георгиевич был назначен командиром 48-й пехотной («Стальной») дивизии, которая под его командованием сражалась в Галиции и в Карпатах. Начальник Корнилова генерал Брусилов так вспоминал о нём: «Он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат, которые его любили. Они не отдавали себе отчёта в его действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость. Странное дело, генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел: во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили. Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперёд очертя голову». Соратник Корнилова генерал А.И. Деникин вспоминал: «Главные черты Корнилова – военачальника: большое умение воспитывать войска: из второсортной части Казанского округа он в несколько недель сделал отличнейшую боевую дивизию; решимость и крайнее упорство в ведении самой тяжёлой, казалось, обречённой операции; необычайная личная храбрость, которая страшно импонировала войскам и создавала ему среди них большую популярность; наконец, высокое соблюдение военной этики, в отношении соседних частей и соратников, – свойство, против которого часто грешили и начальники, и войсковые части».

Во многих операциях армии Брусилова отличилась именно дивизия Корнилова. «Корнилов – не человек, стихия», – говорил взятый корниловцами в плен австрийский генерал Рафт. В ноябре 1914 года в ночном бою группа добровольцев под командованием Корнилова прорвала позиции неприятеля и, несмотря на свою малочисленность, захватила до полутора тысяч пленных, включая самого Рафта, потрясённого этой дерзкой вылазкой.

В апреле 1915 года, прикрывая отступление Брусилова из–за Карпат перед австро–венгерской армией силами одной своей «Стальной» дивизии, генерал Корнилов, взявший на себя в момент гибели дивизии личное командование одним из батальонов, был дважды ранен в руку и ногу. В числе всего лишь семи уцелевших бойцов батальона, в течение четырёх суток до конца пытавшихся прорваться к своим, после упорного штыкового боя Корнилов попал в австрийский плен. 28 апреля 1915 года Император Николай II подписал указ о награждении находившегося в плену генерала Корнилова орденом Святого Георгия III степени. Можно ли нечто подобное представить во время Второй мировой, когда Джугашвили (Сталин) заранее объявил всех советских военнопленных предателями?

После взятия в плен генерал Корнилов был в нескольких лагерях для военнопленных, после чего он был помещён в лагерь для высших офицеров на территории нынешней Венгрии в местечке Кёсег. Залечив раны, он пытался бежать, но две первые попытки побега закончились неудачей. Корнилов смог бежать из плена только в июле 1916 года с помощью чеха, служившего в лагере помощником аптекаря. С огромным риском добравшись до румыно–венгерской границы, Корнилов по горам с помощью пастуха перешёл через линию фронта и вышел к своим. В сентябре 1916 года Лавр Георгиевич, восстановив силы, снова отбыл на фронт, приняв командование XXV армейским корпусом на Юго–Западном фронте.

2 марта 1917 года, на первом заседании самопровозглашённого Временного правительства генерал Корнилов был назначен на ключевой пост главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. Но вопрос о назначении Корнилова на эту должность был решён ещё Императором Николаем II в связи с необходимостью иметь в Петрограде во главе войск популярного боевого генерала, совершившего к тому же легендарный побег из австрийского плена – такая фигура могла умерить пыл революционных толп. Телеграмма с ходатайством о назначении была отправлена в Ставку генералу Алексееву, поддержана им и удостоилась резолюции Николая II – «Исполнить».

5 марта Корнилов прибыл в Петроград. По приказу Временного правительства и военного министра Гучкова Корнилов как командующий Петроградским военным округом объявил об аресте Императрице и её Семье в Царском Селе. Он пошёл на это с тем, чтобы попытаться в дальнейшем облегчить участь арестованных. Генерал установил строгий порядок смены караулов, определил режим содержания во дворце, добился того, что караульная служба осуществлялась только под контролем штаба округа, а не местных самочинных комитетов и советов. Корнилов, по существу, спасал Царскую Семью и от бессудных действий и самочинных решений взбунтовавшегося местного гарнизона и петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, считавшего себя всероссийской властью с первых же дней после возникновения.

В ночь с 5 на 6 марта генерал Корнилов и военный министр Гучков были в первый раз приняты Александрой Фёдоровной. Именно об этом эпизоде свидетельствовал поручик 4–го Царскосельского стрелкового полка К.Н. Кологривов, писавший, что арест Государыни был произведён генералом Корниловым якобы в нарочито вызывающей, грубой манере. Первая встреча генерала с Императрицей не носила характера «объявления об аресте» (постановление об этом ещё не было принято) и целью своей имела ознакомление с положением охраняемых. Выдающийся специалист по истории России ХХ века, доктор исторических наук В.Ж. Цветков приходит к выводу о том, что как опытный разведчик генерал мог вести двойную игру. Нужно было любой ценой добиться защиты Царской Семьи и, с другой стороны, продемонстрировать представителям «новой власти» революционное поведение. Вероятно, что ради этого и была разыграна «сцена» формального «ареста». Свидетелями эпизода, кроме упомянутого поручика, были великий князь Павел Александрович, граф Бенкендорф и церемониймейстер, личный секретарь Государыни граф П.Н. Апраксин. Ни о каких унизительных для Царской Семьи действиях, ни о каком оскорбительном поведении по отношению к Императрице со стороны Л.Г. Корнилова они не вспоминали.

Имеются и свидетельства современников, подчёркивающие высокое мнение Александры Фёдоровны, а также вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны о Лавре Георгиевиче Корнилове, например, такое: «Александра Фёдоровна после объявления ей об аресте высказала удовлетворение, что это было сделано славным генералом Корниловым, а не кем–либо из членов нового правительства» (А.И.Деникин, Очерки Русской Смуты. Крушение власти и армии, февраль – сентябрь 1917).

Второй раз генерал вместе с начальником Царскосельского гарнизона полковником Кобылинским был принят Императрицей утром 8 марта 2017 года. Полковник Е.С. Кобылинский отмечал очень корректное, почтительное отношение Корнилова к Государыне. Приём Корнилова и Кобылинского отмечен в дневнике Императрицы в записи от 8 марта. Именно во время этого приёма Корнилов сообщил ей уже не об «охране», а об «аресте». Личный секретарь Александры Фёдоровны граф П.Н. Апраксин, такими словами передал ответ Императрицы Корнилову: «Я рада, что именно вы, генерал, объявили Мне об аресте, – сказала она Корнилову, когда тот прочёл Ей постановление Временного правительства, – так как вы сами испытали весь ужас лишения свободы». После этого была произведена смена дворцового караула: была сменена охранная стража из состава Сводно–Гвардейского полка стражей «арестной», после чего охрана была вновь, уже во второй раз, проинспектирована генералом Корниловым, о надёжности которой он рапортовал уже Великому князю Павлу Александровичу.

Сам Корнилов глубоко переживал выполнение выпавшей на него тяжёлой обязанности. По воспоминаниям полковника С.Н. Ряснянского, находясь под арестом в Быхове, в сентябре 1917 года, генерал «в кругу только самых близких лиц поделился о том, с каким тяжёлым чувством он должен был, во исполнение приказа Временного правительства, сообщить Государыне об аресте всей Царской Семьи. Это был один из самых тяжёлых дней его жизни…».

Да, ни один из лидеров Белого движения (за исключением, пожалуй, П.Н. Краснова) не вызывает к себе столь яростной ненависти и столь лживых инсинуаций как Л.Г. Корнилов. Новоявленные "монархисты", деликатно забывшие своё совковое прошлое, или, напротив, щеголяющие модно–заразным "монархизмом–сталинизмом", называют Корнилова и цареизменником, и клятвопреступником... Опровергать этот бред не имеет смысла, т.к. он постоянно гипертрофируется, превращаясь в горы вранья и домыслов. Но если бы, вступив в марте 1917 года в должность командующего Петроградским гарнизоном, генерал Корнилов не взял под арест – военную охрану – Императрицу и детей Государя, они были бы разорваны беснующейся чернью, нашпигованной уголовниками и большевицким отрепьем, тогда же – в первые дни после переворота.

Запредельность ненависти красных к Л.Г. Корнилову зримо характеризует тот факт, что после гибели генерала 31 марта 1918 года и отступления добровольцев от  Екатеринодара, его тело было было вырыто из могилы и два дня подвергалось чудовищному глумлению. Это была та самая "кровавая месса князю тьмы". Из отчёта особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков: "Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогли; настроение большевиков повышалось… С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа всё прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его… Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевицкой власти… В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами". Но имя Лавра Георгиевича Корнилова и светлая память о нём в России никогда не исчезали. И не исчезнут, пока горят последние искры Белого дела...

Автор портрета – Сергей Масалыгин.

Елена СЕМЁНОВА
писатель, редактор журнала "Голос Эпохи"

ИСТИННЫЙ СЫН НАРОДА РУССКОГО
В защиту генерала Корнилова

30–го августа исполнилось 150 лет со дня рождения генерала Корнилова. С сожалением можно было видеть, как по случаю этой даты активизировались в своих обличениях «корниловоборцы», клеймящие его предателем и чернящим его память ничуть не хуже заправских большевиков. Почитаешь таких «праведных судий», и кажется, что просто не было у Отечества нашего врага хуже, чем Корнилов. Что ж, вполне в духе советчины, въелась она, вошла в души, прорывается, мутировав, даже в людях как будто не советских убеждений.

Ввиду этого придётся ещё раз обратиться к личности русского героя и патриота Лавра Георгиевича Корнилова. Мы, конечно же, не станем лепить из него монархиста «по образу и подобию своему». Для уважения к своим героям и истории вовсе не нужно переделывать их так, как нам нравится, мы любим и чтим их такими, какими они были – со всеми их достоинствами и недостатками, славными и смутными страницами. Корнилов монархистом не был. Хотя не был и республиканцем. Он не был политиком вообще. Он был воином, разведчиком, учёным… И человеком, беззаветно любившим своё Отечество и свой народ, за который в итоге и погиб, следуя собственным словам: «Истинный сын народа Русского всегда погибает на своем посту и несет в жертву Родине самое большое, что он имеет – свою жизнь».

Мы не станем также утверждать, будто бы Лавр Георгиевич был во всём прав, не допускал ошибок и т.д. Таковые утверждения в отношении любого лица, в сущности, являются уделом фанатиков. Но одно дело объективно признавать те или иные ошибки, сожалея о них, и совсем другое клеймить человека, который, как минимум, все свои бывшие и напрасно возводимые вины искупил своим подвигом и жертвой – во имя России и русского народа.

Для русского человека герои и гении его народа – это люди дорогие и близкие. Даже тогда, когда они заблуждались и совершали не лучшие свои поступки. Мы все – живые люди. Грешные люди. Слабые. И каждый из нас всегда может оступиться. И даже очень серьёзно. Иные и оступались не раз. Кто же дал право нам с видом высокомерной праведности упоённо швырять комьями грязи в того же Корнилова? Оступиться, ошибиться мы можем – все. А вот, как насчёт того, чтобы посвятить всю жизнь служению Отечеству, проливать за него кровь и, наконец, погибнуть за него? На это, признаемся честно, способны отнюдь не все. И те, кто ничем подобным не отличен, могли бы поумерить пыл своих обличений хотя бы из скромности…

Для русского человека, повторимся, герои и гении его народа – люди дорогие. Если ваш брат совершит проступок, вы будете, конечно же, скорбеть об оном. Но не бегать с безумным торжеством, сообщая на каждом углу: «Брат мой согрешил!» Вы осудите грех, но покроете его любовью к брату, и ошибка брата никоим образом не вытеснит любви к нему из вашего сердца. Увы, многие из нас не имеют этого любовно–бережливого отношения ни к своей истории, ни к современникам, по–большевистски предпочитая сбрасывать с борта всё и вся. Будто бы мало сбросили за ХХ век… Гнев наших обличителей в чём–то схож с страстью некоторых смаковать пороки великих людей. Да вот только напрасен труд. Гений, пожалуй, может напиваться и развратничать также, как и вы, но от этого вы не становитесь гениями. Герой может оступиться и совершить некрасивый поступок, как и вы, но от этого вы не становитесь героями. Поэтому смешны и жалки потуги самозванных судий…

Суть возводимых на Корнилова «обвинений» хорошо разобрал в своей статье ещё генерал Архангельский. Не будем повторяться, ограничимся ссылкой на оную: http://rys-strategia.ru/publ/1-1-0-4581

Обвинители Лавра Георгиевича неизменно апеллируют к имени Государя и Государыни. Но почему–то предпочитают умалчивать о том, как Царственные мученики сами относились к Корнилову. Казалось бы, для монархистов, чтущих последнего Императора, чьё мнение может быть важнее? Оказывается – своё собственное. Когда мне довелось привести этот аргумент в одной из дискуссий, ответ был характерен: «Несмотря на то, что Государь был хороший человек…». Вот, приблизительно также рассуждали многие накануне революции. Мол, Царь, конечно, человек неплохой, но… Мы–то умнее! Мы–то лучше знаем! Мы–то лучше сделаем! Тот же мой оппонент, пролив обильные помои на многострадальную голову Корнилова, изволил сообщить, что для Корнилова и его соратников война, де, закончилась задолго до её окончания, потому как они сбежали на Дон, оставив воевать на фронте большевиков, а сами предпочли воевать с ними! Поэтому никакие они не защитники Отечества. Что называется, «приплыли». Т.е. Отечество, оказывается, защищали большевики, а белые фактически дезертировали. И устроили гражданскую войну. Такой вот большевизм под портретом Царя–Мученика! Этот саморазоблачительный тезис очень хорошо высвечивает истинную суть псевдомонархических нападок на Корнилова и Белое Движение в целом. Мы имеем дело с мутировавшим советским мировоззрением, только и всего.

Обратимся, однако же, к тем, чей вердикт должен быть главным для монархистов. Относительно мнения Государыни Александры Фёдоровны показания разнятся. Если одни мемуаристы (с чужих, впрочем, слов, никто из них в то время не был подле Царской Семьи) утверждали, что она была глубоко оскорблена Корниловым, то бывший всё время рядом Кобылинский (полковник Е.С.Кобылинский, начальник Царскосельского караула и особого отряда по охране Царской Семьи в Тобольске) сообщает о том, что Императрица высоко оценивала благородство, с которым вёл себя Лавр Георгиевич. А вот относительно точки зрения Государя Николая Александровича никакой разноголосицы нет. Его слова о Корнилове уже в период тобольского заключения хорошо известны: «Спасение России от анархии, спасение имени России на дрогнувшем фронте – зависит только от Корнилова. Мы все молимся ежедневно, чтобы Господь помог ему довести предпринятое дело оздоровления до конца». Не менее известны и другие слова Императора. По адресу генерала Рузского. О нём Государь говорил, что это единственный человек, которого он не может простить. Согласитесь, весьма показательная разница в оценках. И разница эта суть мерило для вины обоих генералов. Одного – ввергнутого в смуту и вынужденного к действиям, самому ему противным (арест Императрицы Корнилов вспоминал, как один из худших дней своей жизни), и другого – который сам же решающим образом соучаствовал началу смуты и, по собственному запоздалому признанию, «мог действовать совершенно иначе». Почему бы не руководствоваться в наших оценках мерилом царским?..

Гучков признавался, что генералы повесили бы их, если бы узнали, что на самом деле хотят устроить заговорщики. Он имел ввиду таких вовлечённых в заговор профанов, как Алексеев и др. Корнилов ни в каких заговорах замешан не был. В то время, как плелась губительная для России паутина, он находился в плену и, согласно воспоминаниям своего сокамерника, читая в австрийских газетах о противостоянии Царя и Думы, говорил, что с удовольствием перевешал бы всех этих гучковых–милюковых. К сожалению, указанных деятелей вовремя не перевешали… Но это уж точно не вина Корнилова.

В февральско–мартовском буйстве 1917 года, в целом, нашлось очень мало людей, оказавшихся на высоте долга и разума. Можно вспомнить, как гнали прочь отряд Кутепова – последних верных, ставших на защиту Империи в обезумевшей столице! – военный и морской министры и даже Великий князь Михаил. Можно вспомнить и гвардейский экипаж. И «дядю Николашу», поспешившего с Кавказа в Ставку с младенческой верой, что именно он станет теперь вновь Главнокомандующим. Многое можно вспомнить… И о многом и многих сокрушаться. Непонятно лишь одно, почему за это всеобщее безумие и безволие ответчиком норовят у нас иные сделать именно Корнилова? Опять же советская закваска даёт себя знать? Это ведь для большевиков был Корнилов врагом №1!

Павел Булыгин приводил в своих воспоминаниях слова Корнилова о том, что, говоря о невозможности своего существования в России в случае возвращения «старого режима», он имел ввиду камарилью, окружавшую Императора и бросившую его. А не самого Государя… Конечно, значение монархии для России было вне понимания генерала. Несомненно, и то, что многочисленные слухи, распространяемые врагами монархии, не проходили мимо его ушей. Можно ли это поставить ему в упрёк? Прежде чем сделать это обратимся к дневникам и письмам наших церковных иерархов и столпов монархической, консервативной мысли того времени (Тихомиров, Меньшиков…). Если вражеской пропаганде поддавались в той или иной степени даже такие искушённые люди, то какой же прозорливости можно требовать от чуждого политике генерала? Царская власть, к нашему несчастью, не умела вести информационную войну и проиграла её.

Генерал Корнилов крайне плохо ориентировался в вопросах политики, многие его шаги на этом поприще, вынужденные компромиссы и контакты с такими деятелями, как Савинков, конечно, не могут находить одобрения. Но как же объяснял эти контакты сам Лавр Георгиевич? Очень просто и банально: они делали хоть что–то, а других людей в тот момент просто не было. Является ли это поводом для сотрудничества с савинковыми? Конечно, нет. Чем таковые сотрудничества оканчиваются показало дальнейшее предательство известного террориста. Но и другой вопрос. Других людей просто не было – почему? Где были в тот решающий момент честные и незапятнанные? Как вообще случилось, что первые восстания против большевиков поднимались во многих областях эсерами, а не русскими патриотами–монархистами? Не потому ли, что мы, как всегда, спохватились слишком поздно, оказались недостаточно организованы, инициативны, легки на подъём? И вот человек, которого в разваливающейся на части стране наперебой объявляют единственным спасителем, славят, обращаются с воззваниями, оказывается, по существу, один, без честных и верных сотрудников (офицерский корпус оставляем за скобками). И вынужден опираться на авантюристов, в итоге предающих и его, и дело… Кого винить в этом? Его ли? Условных ли нас?

Вне зависимости от компромиссов и ошибок, Лавр Георгиевич был честнейшим русским патриотом, жившим Россией и для России. Он не мог пережить её так же, как не мог Нахимов пережить Севастополя. И как Нахимов искал своей пули или ядра… Для Корнилова катастрофа 17–го года была его личной катастрофой, и все воспоминания о нём, и его собственные обращения являют нам человека, глубоко и отчаянно страдающего, болеющего за всё происходящее. Он не был Наполеоном, не мог стать и русским Франко. Он был честным русским человеком, служащим своей Родине, от которой был неотделим, великим сражателем за национальную Россию. И, несмотря на близорукость в делах политики, именно он, Корнилов, уже в одном из первых обращений своих в нескольких болью исполненных словах сказал о самом главном, о том, что главнее всякой политики, идеологии, монархии: «Русские люди! Великая Родина наша умирает. Близок час её кончины… Все, у кого бьётся в груди русское сердце, все, кто верит в Бога, – в храмы, молите Господа Бога об явлении величайшего чуда спасения родимой земли!»

В 1612 году Россия была спасена от Смуты именно так: молитвой о явлении величайшего чуда спасения Русской земли, с которой обратились к Богу отшатнувшиеся от последней бездны и бросившиеся в храмы русские люди. В 1917 году русские люди в массе своей от бездны не отшатнулись, русские сердца остались глухи к отчаянному призыву Лавра Георгиевича, который в отличие от многих искушённых сердцем понял главное: без Бога, без всенародного обращения к нему России не спасти. Недурно было бы нам хотя бы спустя сто с лишним лет услышать этот призыв и молить Бога о явлении величайшего чуда, ибо и теперь из праха и пепла, из руин века ХХ лишь Божие чудо может восстановить наше поруганное и разорённое Отечество.

Закончить же эту статью мне хотелось бы словами нашего национального пророка Ивана Александровича Ильина:

«Герой не есть безгрешный или безошибочный человек; он грешен, как и все люди; и в жизни его могут быть неудачные шаги и ошибки. Но ошибки его, как и его подвиги, суть ошибки его народа и подвиги его народа. В них – он со своим народом одно. И если он совершит ошибку вместе со своим народом, то потом он первый отходит от неё, отвергает ее, ищет новых путей, путей спасения, и первый принимает на свои плечи бремя беды и бремя искупления... И народ понимает это и идёт за ним. И если идёт не весь и не сразу, а сначала в лице своих лучших сынов, то потом идёт весь, идёт по путям своего героя, вспоминая его облик, произнося его имя и славя его дела.

Герой подъемлет бремя своего народа, бремя его несчастия, его борьбы, его искания; и подняв это бремя, он побеждает, – побеждает уже одним этим, что указывает всем путь ко спасению. И победа его становится, как прообраз и как маяк, как достижение и как призыв, источником победы и началом победы для всех, связанных с ним в одно целое патриотическою любовью. Вот почему он остаётся для своего народа живым источником бодрости и радости; и самое имя его звучит, как победа. Не поставлен ещё национальный памятник от лица России Лавру Георгиевичу Корнилову. Но будет поставлен наряду с памятниками Минину и Пожарскому».

31 августа 2020 года.

РУССКАЯ СТРАТЕГИЯ http://rys-strategia.ru