Сильные зрелища любит народ,
Вот от того-то в чести ледоход.
Лишь на реке лёд весной затрещит,
Разом народец на берег спешит.
Словно за чудом толпа наблюдает,
Как река панцирь ледовый ломает,
Льдины швыряет и вертит как щепы.
Грохоту – словно от старта ракеты.
В речке весной неуёмная сила.
Вот потому нам стихия и мила!
Как ледоход отгуляет на речке,
Я сапоги достаю из-за печки
И отправляюсь искать спозаранку
В пойме пустые бутылки да банки:
Много приносит их каждой весною
К нашему берегу талой водою.
Сумку набью и скорее к сараю –
Мою бутылки, а банки сминаю,
И в воскресенье на пункты приёма:
«Вот вторсырьё вам, пожалуйте - нате!»
Всё хоть какое подспорье к зарплате.
И экология для водоёма…
…Давешним утром у водного края,
Очередной «урожай» собирая,
Лодку заметил на чистой воде.
В лодке мужик. Его видел, но где?
Сумку в раздумьях поставил я наземь.
Вспомнил – так это же дворник Герасим
Нашей соседки, вдовы генерала!
Нешто за рыбой шальная услала?
И не спросить, за чем послан вдовой –
Дворник с рождения глухонемой.
Вижу: Герасим слезу утирает,
Псину свою над водой поднимает.
А у собаки на шее верёвка.
Нет уж, какая тут к бесу поклёвка –
Вяжет к верёвке Герасим кирпич!
Кабы он слышал, я бросил бы клич.
Только Герасим, напомню я вам,
Глух, как чиновник к слезливым мольбам.
Лижет небритую морду ему
Глупая добрая псина Му-Му.
Чую – Герасим затеял худое!
Я помахал ему было рукою:
«Что же творишь ты, безмозглый дебил!»
Взял и бутылкой в него запустил.
То-то! Выходит ещё я не старый:
Ироду в ухо попал стеклотарой.
Много мне радости было ребята,
Хоть бы вот так наказать супостата!
В воду Герасим собаку роняет,
Лодку заводит и уплывает,
Благо кирпич не успел привязать.
Как же собаку мне, братцы, спасать?
В воду полезть – всё одно, как топиться:
Больно студёная в речке водица.
А на стремнине Му-Му погибает,
Лапами воду до пены взбивает
И за Герасимом силится плыть.
Видно, болезной утопленной быть.
Боль и обида мне застили очи,
Не помогу я собачьей беде:
Ведь, если честно, я плавать - не очень,
Даже в стоячей и тёплой воде…
…Чу, из-за вётел плывёт по течению
Скорое бедной собачки спасение:
В утлой лодчонке на вёслах плывёт
Старый Мазай и зайчишек везёт.
Сзади за лодкою тянет бревно –
Зайцами тоже забито оно.
Прямо к Му-Му дед Мазай подгребает
И за загривок её поднимает,
В лодку сажает и дальше гребёт.
Вот так бывает: и зверю везёт!
В радости сердце моё захлебнулось.
Вижу, а в лодке Му-Му отряхнулась,
Весело хвостиком мокрым виляет,
И на колени к Мазаю влезает,
И говорит ему с трепетным вздохом:
- Как же ты вовремя – я чуть не сдохла!
В лодке Мазай как ужаленный вьётся:
«Что же Господь надо мною смеётся?!
Чем прогневил тебя, Господа Мать -
Пса говорящего в речке поймать?!»
Эхом ему над рекой вьётся крик:
«Чур меня! Чур! Говорящий мужик!»
Давешним утром я видел такое -
Вроде печальное, вроде смешное.
Знаю одно, что Герасим – скотина,
А дед Мазай – настоящий мужчина.
Впрочем, и мне не легко теперь жить:
Я ж побоялся штаны замочить.
Ну а Му-Му у Мазая прижилась:
В шахматы псина играть научилась,
Любит читать и в компьютер вникает,
Вместе с Мазаем по лесу гуляет.
Глянешь, они у опушки дозорят.
Много беседуют и много спорят.
Дружба – не дружба, поди угадай,
Сидя у печки и глядя в окошко.
Любит создания божьи Мазай.
А у Герасима чёрная кошка.
Впрочем, Герасиму лучше не жить,
Если котят он затеет топить!