Шелестела трава, под копытами конниц,
даже рвалась под ними, навеки погибнув.
И подковы куют из металла тех звонниц,
что звонят в городах и набатом лютуют.
Созывая людей для мечей, сечи страшной
и в кольчугу всю грудь, ну, а в шлемы копну
золотистых волос молодых и прекрасных,
чтобы лечь им в могилу, для братьев в одну.
Шелестела трава, разносила молву или вести,
им порой нет ни веры, одни лишь сомнения.
Но люблю я траву, как покрытие почвы без лести,
это волосы милой земли, как предмет восхищения.