обернувшись назад,
я не вижу твоих следов,
не слышу звук уходящих шагов,
стук каблуков,
как подошва проваливается под снег.
я не помню,
какая в этом году выдалась зима
и как больно было здороваться в губы с ней.
этой ночью мне казалось,
будто трамвай истошно хнычет на все депо,
вспоминая старый маршрут,
заученный до тошноты;
и цветы, так и не подаренные тебе,
умирали раньше, чем их срывали с куста.
мне казалось,
что я забываю цвет твоих глаз,
адрес; в какую сторону крутить ключ,
чтоб замок улыбнулся и отворил дверь;
как зовут твоего кота
и как руки с полосками по осени тонули в пальто.
я знаю, что даже забыв черты твоего лица,
случайно на перекрестке — не обернусь,
потому что это точно была ты — больше никто.
поэтому я так долго стоял,
глядя вперед себя,
путая зеленый свет с цветом знакомых глаз,
поэтому кто-то сзади, толкая в плечо,
кричал: «что ты встал, словно столб?
гребаный истукан!»
может быть,
обернувшись назад,
я увидел бы, что светофор исчез,
что твоя походка не резанула поверхность глаз,
что зрачок, сузившись до предела,
взорвался, не поглощая темноту —
наоборот, истощая ее,
что я придумал любовь,
не любя тебя.
мне казалось,
я слышал, как Бог шепчет тебе:
«да и черт с ним совсем»,
как ты, закрывая глаза,
лишь бы слеза,
замерев внутри,
так и осталась там —
кивала в такт головой.
обернувшись назад,
я не слышу твоих уходящих шагов,
ибо первой ушла не ты — ушел я.
я придумал любовь,
не любя тебя.
(с) doberman.