О луне, соловьях и сиренях,
о душевных приливах, о снах,
о сердец учащённых биеньях,
о любви, что приносит весна
и писать бы хотелось сонеты,
рубаи и канцоны, рондО,
но не пишется что-то поэту.
Что ж, накинув на плечи пальто,
сунув ноги в разбитые туфли,
он идёт в вечереющий двор
и на улицу. Тает и тухнет
старый снег, обнажающий сор.
И луны нет, конечно, в помине,
и откуда тут взять соловьёв.
На ободранной кем-то рябине
кто-то вырезал имя своё.
А ещё на стене у подъезда
краской что-то с угла до угла
накарябано. Старое кресло
кто-то бросил у дома. Дела…
Он идёт, созерцая граффити -
озорных пацанов эпатаж.
Вдруг, как вкопанный встал. Он увидел,
то, чего не писал карандаш.
То, чего и поэт не напишет,
пребывая в мечтах. Никогда!
Тишина опустилась на крыши,
с неба глянула Вега — звезда.
«Я люблю эту девочку, мама!
И готов за неё умереть!»
Кто же этот мальчишка упрямый,
что любовь разменял бы на смерть?
Этот город залускан, замызган
и заигран, как тот патефон.
Но каким-то неведомым смыслом
вдруг внезапно наполнился он.
Если в серости, копоти, хламе
порождаются страсти слова,
значит в сердце, затеряннном храме,
есть Любовь, что вовеки права!
26 апреля 2017