Все, что длинно, в этом знание,
В мирозданье закорочено.
Да у нас, как в наказание,
Все в сознанье заморочено.
Все гвоздями заколочено,
Что единожды вколочено.
Все дождями заболочено,
Что единожды подмочено.
По глубокой мысли Кантовой,
В силу скрытой искаженности
Все не так в системе квантовой,
Даже мера протяженности.
Это ж дело не шутейное –
Всё упрочить, что колеблется,
По теории Эйнштейновой,
Или Бройля, или Лейбница.
Нам мешают измерения,
Но друг в друга с бездной космоса,
Как глаголют уверения,
Мы глядим взаимоплоскостно.
В чем же наше своеволие,
Что с теорией не вяжется,
Если космос в нас поболее
Разумеет, как мне кажется?
Мне диктует сок гипофиза
По законам математики,
Что подобная гипотеза
Выше праведной догматики.
Этот факт для восприятия –
Не подарок от приятеля.
Потому как эта разница
Без конца над нами дразнится.
Но ведь кто-то, тем не менее,
Дал нам волю и стремление.
И подарок бриллиантовый
Завязался лентой бантовой.
Дар мы только мало пользуем,
До сих пор мычим и ползаем.
И не сводим до начальности
Не случайные случайности.
Вечных тех начал пугаемся,
И бранимся, и ругаемся,
Бесконечно разбегаемся
И концов остерегаемся.
Оттого и разлагаемся,
Как положено бионике.
И на Бога полагаемся
Даже в квазиэлектронике.
Перед зеркалом у вечности
Мозг не трудим, как конечности.
И насколько той беспечности
Хватит нам, – до бесконечности?
Есть наука, та старается.
Ересь – мука, бунт карается.
До сих пор царит обструкция.
И незыблема инструкция.
И непрочная конструкция –
Догма железобетонная.
И куда ж мозги Конфуция
Переложу из картона я?
Уж, по собственному мнению,
Предрассудков в нас не меряно.
Все подвержено сомнению,
Все язвительно осмеяно.
В том, что вышло сцементировать,
Не привычку вижу только я.
Мир не просто демонтировать,
Тут наука тоже тонкая.
И душа, конечно, мается.
И печаль, конечно, множится.
Ибо если все сломается,
Что же заново-то сложится?
2016