Амур, и он же - Купидон,
Был тот ещё пирамидон.
Однажды спящую Психею
Взял дланью жёсткой за трахею,
До полусмерти придушил
И акт насилья совершил.
Психея, будучи невинной,
По жизни шла дорогой длинной,
Себя в чести блюла, блюла…
А тут, по правде – отдала
Себя Амуру в полу пьяне,
На раскладном чужом диване.
Её достойные сестрицы,
Две полнотелые девицы
Психе учили и у-шу,
И крикам: « Падла, укушу!»
И промеж ног коленом дать-
Переборола благодать.
Пришла Психе к себе до дому,
Легла на свежую солому,
И от блаженства расплылась
В улыбке странной, - как карась.
Сестрицы сразу просекли
И долго розгами секли.
С тех пор Психе как заводная
С утра бежит – куда не зная,
Амура в роще сторожит
Амур идёт – она лежит.
В любви с утра и до обеда
Их продолжается беседа.
После обеда, бес рогатый
Весь в волосах, всегда поддатый,
В Психею хитро проникал
За кудри чёрные таскал.
До самодурства доводил
И в лес на цыпках уходил.
А озверевшая Психея,
Ни сил, ни злости не жалея
Амура била по щекам,
И по ногам и по рукам,
И промеж рук и промеж ног,
Пока Амур не занемог.
Избитый до увечья бог
Приполз к Венере на порог
И стал Венеру он просить
Рыдать, стенать и голосить.
Молил назад его принять,
Забыв от боли – это ж мать!
Но Купидон есть Купидон.
Известный всем пирамидон
Готов он матери служить,
И как с вакханкою дружить
Лишь только б боли уняла.
Венера сына обняла…
Лечила ядом и золою,
Лечила кровью молодою.
Слюной лечила и дерьмом,
Соседка, ведьма с помелом.
И к полнолунию как раз
Амур подал свой скорбный глас.
С тех пор у них и повелось:
То как струна, то вкривь да вкось.
То вдруг целуются всю ночь,
То вдруг Психея гонит прочь.
И всю дорогу избивает,
Скулит, хохочет, и стенает.
Диагноз мой предельно прост:
Пора рубить Психее хвост.