Анатомия человечьей деструктивности
как символы из разнообразных времён,
когда для потерянной душевной невинности
не устраивают пышных похорон.
Когда глаза толпы гвоздём впиваются
в распятые руки, и ноги, и светлые души,
а свершеньем цивилизации называется
рафинированно чистое равнодушие.
Загнаны и изгнаны миллионами племена,
заколотые агнцы - снова в искупление
за то, что не доказана их праотцов вина
в столетие назад свершенном преступлении.
И говорят тогда - всё ок, ведь ничего же личного,
сухие цифры, жесты, статистика ещё.
А где-то там она, живая до не приличного,
прикрыла тело его бездыханное стареньким плащом.
Там корабли обломками рассеяны,
и плач, не смытый волнами с лица.
Ах, как же были вы храбры, самонадеяны -
застывшие под выстрелом в упор сердца.
В одной старинной галерее - Амстердаме иль Брюсселе,
есть, должно быть, такой огромный холст,
где ангелы на облаках на мгновенье присели,
где мир, масляной краской писанный, светел и прост.
Кто поставлен на трон, ну а кто на колени -
анатомия человеческих судеб и душ.
Всё равно станешь частью своего препарированного поколения,
хоть уедешь на полюс, хоть в дремучую глушь.
Кто-то рядом присядет с тоской и любовью,
и обнимет, и тебя не отдаст никому никогда.
И в одну из ночей первобрачных с кровью
передашь человечеству дальше своё ДНК -
доброе, злое, потонувшее ли в бессердечии,
любящее иль ушедшее ни разу не любя,
такое уникальное, первородное, человечее.
Ведь продолжение последует и после тебя.