Книга: SHAKESPEARE’S SONNETS. ШЕКСПИРОВЫ СОНЕТЫ.
В переводе Бориса Архипцева, с предисловием Игоря Шайтанова, с илл. Джона Вернона Лорда (John Vernon Lord) (билингва).– Москва, «Де’Либри», 2018
ISBN 978-5-4491-0070-2
abv-50@yandex.ru (заказать без наценки)
ШЕКСПИР
Избранные Сонеты.
Лучшие из лучших
в переводе Бориса Архипцева
SONNET 1
From fairest creatures we desire increase,
That thereby beauty's rose might never die,
But as the riper should by time decease,
His tender heir might bear his memory:
But thou, contracted to thine own bright eyes,
Feed'st thy light's flame with self-substantial fuel,
Making a famine where abundance lies,
Thyself thy foe, to thy sweet self too cruel.
Thou that art now the world's fresh ornament
And only herald to the gaudy spring,
Within thine own bud buriest thy content
And, tender churl, mak'st waste in niggarding:
Pity the world, or else this glutton be,
To eat the world's due, by the grave and thee.
СОНЕТ 1
Мы от прекраснейших потомства ждём,
Да не погибнет роза красоты
И, увядая, в отпрыске своём
Оставит нежной прелести черты.
Но ты, любовник собственных очей,
Огонь возжёг и, жертвой став огня,
Средь изобилья голода не сей,
Себе же вред, как недругу, чиня.
Ты свежестью своей украсил мир,
Герольд весны, чьи краски горячи,
Но, нежный скаред и скупой транжир,
В бутоне свой цветок не заточи:
Мир пощади, могильным ртом не стань,
Пожрав назначенную миру дань.
SONNET 20
A woman's face with Nature's own hand painted
Hast thou, the master-mistress of my passion;
A woman's gentle heart, but not acquainted
With shifting change, as is false women's fashion;
An eye more bright than theirs, less false in rolling,
Gilding the object whereupon it gazeth;
A man in hue, all hues in his controlling,
Much steals men's eyes and women's souls amazeth.
And for a woman wert thou first created;
Till Nature, as she wrought thee, fell a-doting,
And by addition me of thee defeated,
By adding one thing to my purpose nothing.
But since she prick'd thee out for women's pleasure,
Mine be thy love and thy love's use their treasure.
СОНЕТ 20
Обличьем женщины, Природой данным,
Владеешь, повелитель-ница страсти;
И сердцем, трепетным, но безобманным,
Столь неприсущим женской лживой касте;
Твой взор лучист и фальшью не разбавлен,
Он зримое златым питает светом;
Муж, доблестями знатен и прославлен,
Слепишь мужчин, пленяя жён при этом.
Тебя женой ваяли изначала,
Но страстью воспылавшая Природа,
Добавив нечто, между нами встала,
Вещицу привнеся мужского рода.
Но коль в тебе для женщин вся услада,
Мне дай любовь, а им – всё, что им надо.
SONNET 21
So is it not with me as with that Muse,
Stirr'd by a painted beauty to his verse;
Who heaven itself for ornament doth use,
And every fair with his fair doth rehearse;
Making a couplement of proud compare,
With sun and moon, with earth and sea's rich gems,
With April's first-born flowers, and all things rare
That heaven's air in this huge rondure hems.
O' let me, true in love, but truly write,
And then believe me, my love is as fair
As any mother's child, though not so bright
As those gold candles fix'd in heaven's air:
Let them say more than like of hearsay well;
I will not praise, that purpose not to sell.
СОНЕТ 21
Не с теми я, кто, Музой вдохновлён,
В честь крашеной красы вплетает в стих
Весь цвет земной и самый неба склон
Для украшенья идолов своих;
Рифмуя гордо солнце и луну,
Морские перлы, вешний первоцвет,
И пропустить боится хоть одну
Из поднебесных редкостных примет.
О, песне, как любви, противна ложь.
Клянусь, любимый мой, об этом речь,
По-детски светел, но не ярче всё ж
Сиянья золотых небесных свеч.
Пусть их болтают, я ж любовь свою
Хвалить не стану, я не продаю.
SONNET 24
Mine eye hath play'd the painter and hath stell'd
Thy beauty's form in table of my heart;
My body is the frame wherein 'tis held,
And perspective it is the painter's art.
For through the painter must you see his skill,
To find where your true image pictured lies;
Which in my bosom's shop is hanging still,
That hath his windows glazed with thine eyes.
Now see what good turns eyes for eyes have done:
Mine eyes have drawn thy shape, and thine for me
Are windows to my breast, where-through the sun
Delights to peep, to gaze therein on thee;
Yet eyes this cunning want to grace their art;
They draw but what they see, know not the heart.
СОНЕТ 24
Мой глаз-художник вывел твой портрет
На сердце у меня, как на холсте;
А тело для него – живой багет,
И перспектива служит красоте.
Сквозь мастера искусство разгляди,
Что образ твой рисует без прикрас,
Висит он в мастерской моей груди,
В ней окна для твоих открыты глаз.
Смотри, полезны очи для очей:
Мои запечатлели образ твой,
В твои, как в окна, солнце свет лучей
Вливает и любуется тобой.
Глаза рисуют то, что видят, но
Жаль, в сердце заглянуть им не дано.
SONNET 30
When to the sessions of sweet silent thought
I summon up remembrance of things past,
I sigh the lack of many a thing I sought,
And with old woes new wail my dear time's waste:
Then can I drown an eye, unus’d to flow,
For precious friends hid in death's dateless night,
And weep afresh love's long since cancelled woe,
And moan th'expense of many a vanished sight;
Then can I grieve at grievances foregone,
And heavily from woe to woe tell o'er
The sad account of fore-bemoaned moan,
Which I new pay as if not paid before:
But if the while I think on thee, dear friend,
All losses are restored, and sorrows end.
СОНЕТ 30
Когда зову для тайного суда
Немых свидетелей минувших дней,
Тщету желаний сознаю тогда,
И боль былых утрат болит сильней.
Из глаз, давно сухих, я слёзы лью
По дорогим друзьям, чья доля зла;
Жестокую любовь я вновь люблю,
Крушусь о том, что выжжено дотла.
Печалям чёрным я веду учёт,
Перебирая беды по одной,
Оплачиваю счёт былых невзгод
Так, будто он и не оплачен мной.
Но стоит вспомнить о тебе, мой друг,
Как размыкается сей скорбный круг.
SONNET 35
No more be griev'd at that which thou hast done:
Roses have thorns, and silver fountains mud,
Clouds and eclipses stain both moon and sun,
And loathsome canker lives in sweetest bud.
All men make faults, and even I in this,
Authorizing thy trespass with compare,
Myself corrupting, salving thy amiss,
Excusing thy sins more than thy sins are;
For to thy sensual fault I bring in sense,
(Thy adverse party is thy advocate)
And 'gainst myself a lawful plea commence:
Such civil war is in my love and hate
That I an accessary needs must be
To that sweet thief which sourly robs from me.
СОНЕТ 35
Не мучайся, признав свою вину:
У роз шипы, в ключе хрустальном грязь,
Чернят затменья солнце и луну,
И мерзкий червь живёт в цветке таясь.
Людей безвинных нет, и я таков,
В стихах сравненья находя грехам
И оправданье всех твоих грехов,
Грехи врачуя, я грешу и сам;
В порочной страсти полагаю смысл
(Твой обвинитель, он же адвокат)
И встречный сам себе вчиняю иск:
Любовь и ненависть во мне кипят,
Невольно я потворствую ему,
Прельстительному вору моему.
SONNET 50
How heavy do I journey on the way,
When what I seek, my weary travel's end,
Doth teach that ease and that repose to say,
'Thus far the miles are measured from thy friend.'
The beast that bears me, tired with my woe,
Plods dully on, to bear that weight in me,
As if by some instinct the wretch did know
His rider loved not speed, being made from thee:
The bloody spur cannot provoke him on
That sometimes anger thrusts into his hide,
Which heavily he answers with a groan
More sharp to me than spurring to his side;
For that same groan doth put this in my mind:
My grief lies onward and my joy behind.
СОНЕТ 50
Как тяжек мне поход унылый мой.
В конце пути я обрести бы мог
Приют желанный, отдых и покой,
Но чудится: «Твой друг теперь далёк».
Зверь подо мною, грузом бед моих
Придавлен, чуть не замер на скаку,
Инстинктом тёмным словно бы постиг,
Что скорость неугодна седоку:
Кровавой шпорой, изливая гнев,
Терзаю бок несчастного коня,
Он тяжким стоном отвечает мне,
Тот стон острее шпоры для меня;
И болью отзывается в груди:
Скорбь впереди, а счастье позади.
SONNET 55
Not marble, nor the gilded monuments
Of princes, shall outlive this powerful rhyme;
But you shall shine more bright in these contents
Than unswept stone, besmear'd with sluttish time.
When wasteful war shall statues overturn,
And broils root out the work of masonry,
Nor Mars his sword nor war's quick fire shall burn
The living record of your memory.
'Gainst death and all-oblivious enmity
Shall you pace forth; your praise shall still find room
Even in the eyes of all posterity
That wear this world out to the ending doom.
So, till the judgment that yourself arise
You live in this, and dwell in lovers' eyes.
СОНЕТ 55
Ни мрамор, ни злащёных статуй стать
Не могут пережить могучих строф,
Но ярче в них дано тебе блистать,
Чем в камне, что покрыла грязь веков.
Войной ли, смутой будут сметены
Владык надгробья, камнетёсов труд, –
Ни Марсов меч, ни беглый огнь войны
Стихов, тобой внушённых, не сотрут.
Отринуть смерть, беспамятность вражды
Сумеешь; славен будешь сквозь века
В глазах грядущих поколений ты,
Подлунный мир не сносится пока.
Так до Суда последнего живи
В моих стихах, в глазах самой любви.
SONNET 65
Since brass, nor stone, nor earth, nor boundless sea,
But sad mortality o'ersways their power,
How with this rage shall beauty hold a plea,
Whose action is no stronger than a flower?
О how shall summer's honey breath hold out
Against the wreckful siege of batt'ring days,
When rocks impregnable are not so stout,
Nor gates of steel so strong, but Time decays?
О fearful meditation! where, alack,
Shall Time's best jewel from Time's chest lie hid?
Or what strong hand can hold this swift foot back,
Or who his spoil of beauty can forbid?
О none, unless this miracle have might,
That in black ink my love may still shine bright.
СОНЕТ 65
Раз медь и камень, суша и вода
Печальную не пересилят бренность,
Что против этой силы красота,
Когда сродни цветку её смиренность?
О, что медовый лета аромат
Перед губительной осадой дней,
Когда и скалы вечно не стоят
И Время – стали кованой сильней?
О злая мысль! Куда верней всего
Перл Времени от Времени сокрыть?
И чьей руке замедлить бег его
И в порче красоты умерить прыть?
О, если бы я в сумраке чернил
Любви моей сиянье сохранил.
SONNET 66
Tired with all these, for restful death I cry:
As to behold desert a beggar born,
And needy nothing trimmed in jollity,
And purest faith unhappily forsworn,
And gilded honour shamefully misplaced,
And maiden virtue rudely strumpeted,
And right perfection wrongfully disgraced,
And strength by limping sway disabl;d,
And art made tongue-tied by authority,
And folly (doctor-like) controlling skill,
And simple truth miscalled simplicity,
And captive good attending captain ill:
Tired with all these, from these would I be gone,
Save that to die, I leave my love alone.
СОНЕТ 66
Всем сыт по горло, вечный сон зову:
Не видеть благородство в нищете,
И полный нуль в стремленье к торжеству,
И веру в поруганье и тщете,
И ложной чести лживую хвалу,
И непорочность, что осквернена,
И идеал, приемлющий хулу,
И силу, что бессильем пленена,
И творчество с зажатым властью ртом,
И глупость, что над знаньем верх взяла,
И прямоту с дурацким ярлыком,
И жалкое добро на службе зла:
Всем сыт по горло, смерть призвал бы я,
Но станет сиротой любовь моя.
SONNET 90
Then hate me when thou wilt; if ever, now;
Now, while the world is bent my deeds to cross,
Join with the spite of fortune, make me bow,
And do not drop in for an after-loss:
Ah, do not, when my heart hath 'scoped this sorrow,
Come in the rearward of a conquer'd woe;
Give not a windy night a rainy morrow,
To linger out a purposed overthrow.
If thou wilt leave me, do not leave me last,
When other petty griefs have done their spite
But in the onset come; so shall I taste
At first the very worst of fortune's might,
And other strains of woe, which now seem woe,
Compared with loss of thee will not seem so.
СОНЕТ 90
Коль разлюбить тебе, так уж сейчас;
Сейчас, когда я роком согнут в рог,
Судьбы орудьем став, рази сплеча,
Но только не в последний страшный срок.
Ах, если скорби превозмочь дано мне,
Ты в арьергарде бед не приходи;
Вослед ненастной ночи неуёмной
Не приводи рассветные дожди.
Покинь меня, но не в конце чреды
Невзгод, напастей, горестей и бед,
Уйди в начале; тем исполнишь ты
Судьбы всесильной волю и завет.
Пойму за гранью рокового дня,
Что горя нет страшнее для меня.
SONNET 130
My mistress’ eyes are nothing like the sun;
Coral is far more red than her lips’ red;
If snow be white, why then her breasts are dun;
If hairs be wires, black wires grow on her head.
I have seen roses damasked, red and white,
But no such roses see I in her cheeks,
And in some perfumes is there more delight
Than in the breath that from my mistress reeks.
I love to hear her speak, yet well I know
That music hath a far more pleasing sound;
I grant I never saw a goddess go –
My mistress when she walks treads on the ground.
And yet, by heaven, I think my love as rare
As any she belied with false compare.
СОНЕТ 130
У госпожи не равен солнцу взор;
И губы цветом вовсе не коралл;
Грудь, что темнее белоснежных гор;
И чёрный локон, мягкий, как металл.
Я видел розы, цвет их, бел и ал,
Отнюдь не оживляет смуглых щёк,
И ароматы тоньше свет знавал,
Чем этого дыхания поток.
Мне голосок любимой мил всегда,
Хоть звуки музыки куда милей;
Порхающих богинь я не видал,
Но шаг тяжёл у госпожи моей.
И всё ж она не меньше тех мила,
Кого сравнений фальшь превознесла.