как кормила хворостом, подливала масла, приговаривала: гори, гори
а теперь я такая пустая стала, будто выгоревшая изнутри
оболочка глазами дразнится, улыбается, говорит,
а под ней ничегошеньки не щелкает и ни капельки не болит
и такая там тишь да гладь, что хоть волком вой –
отзовется колодезным эхом и гулкостью нутряной
и такая усталость обездвиживающая полнит –
только в гроб клади да сверху кидай земли
приходи ко мне потом, рассказывай про житье-бытье,
приноси цикорий и вереск, имя шепчи мое
но качаешь над этим могильником в отчаяньи головой,
посыпаешься пеплом, винишься – да что с того?
ничего на этой земле не родится, не прорастет
не спасут ни вода ключевая, ни хмель, ни мед
вот и комкаешь дерн с корнями и маешь его в горсти,
согреваешь дыханьем, приговариваешь: расти, расти
а у самого сердца стынет, дымится кусочек льда,
распускает щупальца немоты и страха про никогда
не изрыгнуть его, не исторгнуть, не растопить, не взять
на ладонь горячую, не вытолкнуть из себя
так носи же, как оберег, как мой тебе амулет
с ним тебе, хороший мой, как мне, уже не выгореть, не сгореть...