Я телом намного невиннее, чем душой,
Растленный дрянными картинами, песнями, книгами.
Я даже для этого города слишком большой,
Уже не шагами все меряю - милями, милями.
Уже не бывает ни завтра, ни даже вчера,
Когда ты последний раз спал с четверга на пятницу.
Уже не приносят покоя прекрасные вечера,
А солнце летит, словно кто-то бросается палицей.
Нет повода ждать, что наступит заветное "скоро":
Весь мир, все события - вечное "прямо сейчас",
И крики с самим собой нарекать уже сложно "ссорой",
Когда понимаешь, что нет ни тебя, ни вас.
Я телом уже не живу, я живу лишь рассудком,
Всему постоянно пытаясь дать дефиницию.
Я счёт потерял зря потрачено-прожитым суткам,
Печалясь лишь тем, что нельзя обратиться птицею.
И горе тому, кто вдруг спросит, кто я и что делаю:
Любые слова для меня - трёх десятков букв деформация.
И пусть не пугает вас тонкая мелом линия:
Я вверх улетел с присущей лишь мне лихой грацией.
Картины, картины... В секунду словарь опостылел.
Забыл я про правила, точки и милую каллиграфию.
Ногой на земле аккуратно кружочек вывел,
Оставив другим разбираться в моей порнографии.
А вы замечали, как быстро светает в апреле?
Как громко и быстро машины мимо проносятся?
Как солнце немыслимо скоро сушит качели,
Стучится по тучам, настойчиво выйти просится.
Я даже для этого города слишком большой.
А утро уносит надежды все дальше, дальше.
О, небо, прошу: ты туманом меня укрой
От этой бессмысленной утренней и каждодневной фальши!