P. S. Когда при тебе ругают твою Веру и ты молчишь - ты хуже того хулителя.
_____________________p. s. Заговори, чтобы я тебя увидел.
Сократ
P. S. Ты хочешь спастись со святым священником? Найди такого! А я спасусь и с грешным!
Свт. Иоанн Златоуст
роза Парацельса
Материнские ласки
Или детские сказки -
Это всё хорошо!
Это всё над душой, утонувшей в болоте.
Как вы, души, живёте, видя правду одну?
Не идя с ней ко дну, но держась на плаву.
Вижу я синеву
Своих собственных глаз!
Причём здесь и сейчас различающих ложь.
Как, душа, ты живёшь, всё во мне различая?
Этот вечный вопрос: Что создать мог Господь, кроме рая?
Я хотел бы на флейте играть,
Чтоб пришли ко мне звуки как дети!
Но не здесь, на отдельной планете,
А везде над душой.
Чтоб сказал я себе: Ты сказал хорошо,
Но возможно и лучше!
И несложно, как лучик.
Меня нет.
Я лишь свет,
Чуть наполнивший след от себя,
Погрузившийся в полную жуть.
Ах, ты свет?
Чуть наполнивший след,
Ты захочешь теперь отдохнуть.
А что жуть окружает тебя,
Ты лишь след
Что наполнил, ничуть не губя
Окружившую жуть…
Жуть, при свете в штаны наложившую!
Но теперь отдохнувшую тож.
Нет, я нож,
Отсекающий лишнее в камне,
Чтобы вырвался ангел.
Меня нет.
Я лишь след неоконченных тех изваяний.
Меня нет для рыданий.
Меня нет для терзаний.
Здравствуй, грусть твоего совершенства!
Кроме света, в мне ничего.
А где-то бой.
Сейчас он не с тобой,
Но за тебя.
Сейчас он как глаза,
Что не вовнутрь.
Сейчас он как слеза,
Что омывает дурь,
Которая извне.
А где-то бой.
Он в этой стороне
Или в стране другой.
Сейчас он не с тобой,
Но за тебя.
Он далее тебя
Зашёл за дали…
Это хорошо,
Что в этом мире бьются за тебя.
И плохо то, что мир тот без тебя.
И я не ведаю печали сил,
От жира очищающих эпоху.
Что видят очи? Только многоточия!
Заметки на полях у многоочия.
Их источает радость,
Но истончает страх.
И в результате получаю крах
Надежды продолжения до и после
Той ноты си уже на небеси!
Или в геенне где-то,
Где есть Лета...
Но прежде кончатся лета' и маета.
Что видят очи?
Только многоточий
Пустые мысли, то есть нет и да!
О пребывании до и убывании после
Какая-то подведена черта
Недостижимого... И всё же зримого.
Продолжусь я в невидимом моём
Иль одолжусь, когда с тобой вдвоём,
Всём твоим смыслом?
Ибо моего,
Помимо смыслов,
Вовсе ничего.
p. s. Несравненно лучше лишиться жизни ради Бога, нежели ради жизни лишиться Бога.
- Да будет миру мир, война войне.
Покою будь покой, кумиру будь кумир, -
Так я иду исхоженной тропой,
Желая каждому его же водопой
Его же даром (даром же ему)!
Себя не прилагая ни к чему.
И сотни лет прошли, пока я достигал,
За пядью пядь азы воспоминал,
Что суть не в этом ликовании света
И любовании тьмой…
Я сам собой!
Я ежедневен, ибо я один.
Я злободневен, ибо господин
Себе не я, поскольку я не раб…
Но речь о подвиге, о продолжении троп
Сквозь слепоту, иначе стану труп
Задолго до рождения моего
На злобу дня, в которой ничего.
Честнее быть, аки веснее,
Когда сама весна аки блесна
Едва заброшена в пучину вод!
А поверху кораблик проплывёт
И намутит воды.
Честнее быть, аки веснее.
Словно в окно заместо той слюды
И бычьих пузырей воздвигнуть витражи!
А в них цветастое изображение лжи…
Но лучик всё же сквозь стекло пройдёт.
Так я сказал!
И луч облобызал,
Словно нательный крест.
Честнее быть не к перемене мест,
А к перемене лжи из бычьих пузырей
На ложь из витражей: Которая честней,
Не разбираю я! Со мной душа моя.
Бесконечные воды несёт бесконечная Волга.
Бесконечное чувство: Бесконечное - это так долго.
Оттого-то я должен, избегнувши ложа прокрустова,
Идти дальше и дальше искусства.
Простота - это старше искусства.
Пустота - не всегда это страшно.
Бесконечная Волга несёт бесконечные воды
С телесами друзей и врагов.
Не всегда это так бессердечно,
Ведь и в таянии наших снегов
Есть тепло.
Бесконечность - не столь уж больное число,
Чтоб его исцелить.
Но себя я могу обособить
Или, ина'че, определить
В свою родину! Кою могу защитить,
Словно сердце своё на снегу -
Навсегда... Отступив и упершись спиною о Волгу.
Бесконечен лишь долг, остальное - не долго.
P. S. Две способности дал нам Господь: помнить и забывать.
Забывать зло. Помнить добро.
Не в первый раз,
Посколь я нервы Бога,
Проросшие в эпоху глухарей,
Я не ищу себе поводырей,
Но прозреваю сам.
Мёд по усам да пиво потекло!
В устах моих весы:
Добро и зло
Не различаю я, но разлучаю…
По именам эпоху величаю.
Не в первый раз,
Посколь я нервы Бога,
Пускай проросшие и в тухлое мясцо,
И в ряскою поросшее дрянцо,
Недосягаем мне покой нирваны!
Не в первый раз я странник. Я как струны:
Когда серебряны, когда чугунны.
Труды, труды, труды.
Как много в них воды,
Что омывает грязь с моих камней…
Они опора для моих теней!
Я словно на свету в любом окне.
Всё видно за версту во мне.
И кажется, что ныне не в цене
Моё во мне, когда повсюду свет.
Труды, труды, труды.
Окрест на сотни лет
Нет никакой беды, коли она по силам.
А тени прячутся в моей могиле,
Что ждёт меня.
Дождётся ли меня?
Труды, труды, труды день ото дня,
И тень от ночи… Точку в многотичии
Я не поставлю, я живу воочию.
Известно всё.
А то, что неизвестно -
То есть ничто, вода сквозь решето!
Известно всё.
Ничто мне интересно,
Коль сам я это самое ничто!
И звать никак.
И сам я враг себе,
Себя несущий на своём горбе:
Всё для себя, поскольку всё - в себе.
И что теперь? А ты учись всему
И послужи народу своему.
Лишь это лестно.
Почее - ничто
Или никто, вода сквозь решето.
P. S. Не старайся в горсти своей удержать ветер, т.е. веру без дел.
Исаак Сирин, Слово 67
Дырявый карман для битв.
И целый карман молитв.
Чтоб просыпались битвы.
Чтоб сохранялись молитвы.
А надо бы наоборот!
Губы мои вперёд или гроба вперёд,
Я не хочу решать.
Я не могу мешать происходить смыслу
И затворить мысли, мир свой огородить.
Ибо не мне судить, в мире кому быть.
Нет здесь моей воли,
Кроме моей боли.
День начинался.
Продолжалась тень
День ото дня… Огонь, что от меня!
Что освещает разного меня,
Теней моих во мне не прекращает.
День ото дня,
Начало от начала,
И окончание от многих окончаний
Ничуть не утолят моих печалей…
Зато не порождают и рыданий,
Когда во мне присутствует покой.
Казалось бы, покой во мне рекой
Весенней, ледоходной, лютой…
И я бегу с минуты на минуту
Ступая, то есть как-то поступая.
Но я иначе научаюсь жить:
Не размышляюсь я о том, как поступить,
Но от покоя я не отлучаюсь…
Но отвечаюсь так: Не поступай никак!
Не проедай овраг под кровлей мироздания.
Ты чувствуешь особое желание
Мне возразить? Желать не значит жить.
Когда так жил
И так жить перестал,
Из сердца достаёшь металл
И поступаешь эдак алхимически...
Поскольку ты живёшь почти физически.
В течении жил моих
Держася на плаву,
И я живу то лживо, то лирирически,
Определяясь эдак эмпирически:
По мере сил солгал иль полюбил?
В плавильном том котле, где ты и я,
И прочие основы бытия
Настолько нераздельно неслиянны,
И ты могла бы быть вполне желанна...
Когда бы я хотел тебя желать!
В слиянии тел или в другом сиянии.
Но это означает обладание.
Тогда как я стремился к постижению,
Которого нисколько не достиг...
Да и не мог! Той жизни только миг.
А этой жизни не измерить мне
В моей вине. Довольно только верить.
p. s. Таня Либерман
8 февраля в 0:47
к классическим добродетелям добавила бы непреходящую способность быть паяцем.
А заморозки откуда?
Ежели они чудо
Как хороши и ясны,
Могут ли быть опасны
Для моего ума?
Ежели терема,
Ежели и тюрьма оберегут от них,
Мне ни к чему сума,
Что на моих двоих
В даль поведёт сама!
- Ты никуда не ходи.
Ты вокруг погляди.
Не задавайся далью.
Здешней своей печалью истово наслаждайся, -
Иней мне говорит!
Этот обычный вид мира вокруг меня
Не сотворит кумира, не потушит огня,
Но и души не душит
Этим своим чудом:
А заморозки откуда?
несколько с-ценическое
О чём бы помолчать моим речам,
Чего не подпирать моим плечам,
Совсем не знаю я.
Но ты, душа моя,
Всё знаешь, никому не угождаешь...
Когда бы кто тех угождений ждал!
Но вот не ждёт, и я не угождаю.
Не умаляю лишь моих рождений
В тебе, душа моя.
Основа бытия
Есть в том, что этот мир - пустой предмет,
Но мной одушевлённый в бездне лет
(о чём бы помолчать моим речам
Ещё лет сто)… Но я моим очам
Сказать не смею: Вы не видьте душу!
Которую влагаем ты и я
В пошлейшие основы бытия.
Мудрейшее в нём то,
Что только мнится злейшим.
Во глубине, во мне или тебе
Я не найду ни слова на губе.
Я не найду богатства на горбу.
Не обрету ни вражества, ни братства.
Но я взыскую только благородства.
Что благо есть рождение моё
Не для простого времяубиения
Или рыданий о своём сиротстве...
Всё это есть!
Но я взыскую честь.
Жильё моё есть часть моей души.
Жильё твоё есть часть твоей глуши,
В которой отыщу я человека
И мастера поболее меня...
Но обладаю только многоочием.
При свете дня
Или при свете свечки
Не смерти я ищу, но многоточия
Во глубине, где нет ни точки тверди.
P. S. Оставляй сыну своему не богатство, но добрую память о тебе; не золото, но честное имя; не серебро, но науку; не пышный дом, но умение терпеть; не знатных, но добрых друзей.
Святитель Василий Великий
Сказать себе и показать другим
О всём, что почиталось дорогим
И оказалось никому не нужно.
Итак, десятилетия мы жили праздно!
Итак, столетия ты развивался ложно!
Казалось бы, для сильного не сложно.
А я есмь слаб.
Я попросту был глуп
И тороплив.
Я как лесной массив:
Чем дальше жил, тем больше было дров
Из многих прирождённых мне даров.
И что теперь?
А ничего теперь.
Я там же, где и был.
Я вновь себя открыл,
Сказав, что я всегда живу сейчас,
Не погубляя душ, не замутняя глаз.
Кому ты нужен?
Нужен - никому
На самом деле, если душа в теле
Не держится никак!
Не держится никем.
Но движется вовне! Всё по твоей вине.
Кому ты нужен?
По какой цене
Себя готов кому-то уступить?
Ни по какой когда,
Тогда твоя беда,
Что ты не покупаемый товар.
Ненужность есть во мне как драгоценный дар:
Никто не справит мной свою нужду…
Какая ложь! Коль ты во мне живешь,
Коль я в тебе живу, то некая окружность
Небесных сфер не знает полумер!
А целый мир нужды не исключает.
Живи и не тужи.
Живи в любви.
Не пачкайся во лжи или крови,
А попросту живи.
О том, что жизнь твоя проходит попусту,
Подобная звучанью соловья,
Живи и не тужи!
Звучанию служи.
А коли не уместишься в звучании,
То послужи звучанию молчанием.
И не загадывай, в аду или в раю
Внимаешь ты сегодня соловью.
Сегодня не выменивай на завтра,
Ведь это будет завтрашняя правда.
p. s. Мы ничего не можем противопоставить хаосу этого мира, кроме попытки быть не хуже, чем можем.
Igor Skif, Вчера в 3:37
Свет заступает тьме.
А место было пусто.
Как будто бы в моей суме
Не стало густо, но…
Я жив давно,
Коль не считать мои полувека!
Не полагать меня за дурака-
Ивана! Коему быть пьяну
И веселу той пустоте на зло,
Казалось бы!
Но я несу добро
Той пустоте, казалось бы, пустой.
Моё добро…
А надо - не моё,
А надо бы добро - её.
Свет заступает тьме, казалось бы, пустой…
Постой, мой свет, постой!
И свет стоит и ждёт,
Что тьма сама себе его найдёт.
Ведь предавать настолько невозможно,
Насколько невозможно убивать
Себя, а не других,
И прочих дорогих.
Поскольку выживают лишь, губя
И выжигая прочие посевы...
И я не выживаю в мире гнева!
Всё более себя в нём умаляю.
Нет в мире гнева. И во мне не будет.
Ступай-ка в люди! И пошёл я в люди.
Что предавать нисколько невозможно,
Такое понимание несложно.
Последняя любовь моей вселенной,
Разменная монета этой жизни!
Не покупаю я, но разменяю.
Казалось, ничего не потеряю,
Но целый мир частями обрету.
Казалось,
Милость!
Что ещё осталось
Убавить от неё?
И сразу всё становится моё!
Последняя любовь моей вселенной,
Разменная монета этой жизни!
Ты, разменявший вечность на вопросы,
Не получив ни одного ответа,
Пойми простое: ты любви не стоил.
И я не стою.
Я опять стою.
Но вовсе не у бездны на краю,
А крепко понимая бесполезность
И безвозмездность ада или рая.
______________P. S. Кто не постучался в сердце,
Тот стучится в дверь напрасно!
Лопе де Вега
Ничего прекрасней нет
Видеть тьму и видеть свет.
Это виде'ние напрасно,
Оттого-то и прекрасно:
Ни к чему не приложить!
Я возьму свою суму.
Я возьму свою тюрьму.
А то без то'лку лежат!
Я на них бросаю взгляд:
Вижу тьму и вижу свет.
Не вперёд или назад,
А во мне и вопреки
Ничего прекрасней нет!
Даже там, где нет ни зги.
Это виде'ние напрасно: ни к чему не приложить.
Говорят, ты хочешь жить?
Нет, я продолжаю жить.
________________летальная пустяковина
А где-то Лета, где-то и Нева.
И где-то лето, ныне же февраль.
Я сказочник и враль.
Во мне немного света,
Сквозь сумерки заметного едва.
А где-то Лета, где-то и Нева.
Едва ли перейти Неву по льду,
А Лету по словам. Я к островам
Глазами примеряюсь. Перейду
На Заячий, для заячьей души.
Душа души, иди и не греши!
А плоть души, сиди себе, дрожи.
Переступая лёгкими словами,
Я смуту покрываю островами,
Поскольку я и сказочник, и враль:
Что даже в Лете есть немного света!
Что близко лето, ныне же февраль.
Когда вот-вот, и ясно станет,
Как дальше жить, пусть что-то и обманет,
Но сбудется... Потом-то всё забудется!
Но жизнь моя в потёмках не заблудится.
В постелях не уснётся.
В сражениях не умрётся.
Когда вот-вот обманы разъяснятся,
Не насыщая чувственный живот,
Но обретя прозрачность головы.
Останется единственная мрачность
Не в том, что я послушался молвы,
А в том, что торопился обладать
Дарами, кои надо поднимать
Над животом... И с многими мирами,
В которых надо чисто проживать,
Я распростился, если мир не сбылся.
И что со мной произойдет потом,
Не суть, когда уже вот-вот,
И мир придёт!
Уйдёт совсем война.
И даже тишина почти видна.
p. s. Ни один человек не счастлив, пока он не считает себя счастливым.
Марк Аврелий
Ты о чём? Ни о чём! Ты плечом
Просто так небеса подпираешь.
Я о чём? Ни о чём! Я свечой.
Ты свои небеса озираешь
Либо днём,
Либо в маленьком свете моём.
Если речь не идёт о любви,
У всего есть пространства свои,
Окаянства больших или малых
Величин.
Никаких нет причин
Нам пространства свои совмещать!
Только странствовать вместе возможно,
Чтоб пространства свои не терять.
Остальное не то чтобы ложно,
Но не вечно и, значит, не нужно.
Ты о чём? Ни о чём! Ты плечом.
Я о чём? Ни о чём! Я свечой.
Всё просто, но ещё до простоты
Росли цветы без всякого полива,
Вмешательства людей!
Людей порыва
Сорвать цветок - ведь это как ругательство.
Я невелик.
Я малый материк.
Моя же простота вполне по росту
Моей войне и сложности моей,
Которая вполне в моей вине.
Всё просто, но ещё до простоты
Всё было изначально просто.
Моя же простота непоправимо пошлой
Едва не пала… Я укрылся в прошлом,
Ещё до простоты! Но как цветы не стал.
Я материк, который ростом мал.
Но загляделся я за атмосферу
И загордился было: места мало!
И тем от простоты отгородился.
Теперь бегу назад от пустоты.
А кошка как лукошко,
В котором понемножку
Не ягоды лесные
И травы посевные,
А три существования!
Три бездны мироздания!
Но очень понемножку.
Ведь кошка как лукошко,
Что на полу стоит
И много не велит
По миру собирать.
Не то существовать
Ты примешься во всех
Её возможных жизнях.
Я буду осторожен,
Ведь мне грозит успех
Взглянуть глазами кошки:
Собравши как в лукошко
Три бездны мироздания!
А прочие немножко
Покуда погодить.
Взгляни, какое чудо
Смогу в себя вместить.
P. S. Лучше малое не оставить, нежели браться за великое.
преп. Макарий
Даже страж у ворот может иметь своё мнение.
Коль он не пропустит гения,
Ты не услышишь глас!
Впрочем, на то он и стаж.
Я же, как лёгкий стриж,
В голосе не нуждаюсь.
Мне довольно полёта.
Есть у стража работа,
Должен он выполнять.
Что на стража пенять, ежели прохлаждаюсь,
Ежели не пустил.
Нет у тебя крыл?
Стало быть, не услышал!
И стража обвинил.
Впрочем, ты много выше
Всех моих скромных сил.
Ибо ты ждёшь пути.
Я ж не смог донести.
Нет никаких желаний у наших мирозданий.
И никаких познаний у наших мирознаний.
И я построю дом
Без знания о нём.
И расскажу тебе,
Что ты живёшь в борьбе,
Которая осмыслена на маленькую пядь.
Ты мне покажешь плеть и станешь убеждать,
Что ты живешь единственно,
А так же и таинственно.
Что мне не увидать. Что буду увядать,
Как полевой цветок... И горный водосток
Воды мне поднесёт по замыслам твоим.
Что буду нелюдим, и ты мне дашь людей.
Что вот тогда в груди желания проснутся:
Не где-то в вышине, а прямо здесь, на блюдце
Житейских утолений…
Ты человечий гений. Хочу ли я тебя?
А я в ответ молчу.
От малых дел к большим не перейдя,
Достиг вершин, где воздух разряжён.
И капельки дождя остановились!
Я их увидел, между проходя,
Сколь замерли! Не будучи возвышен,
Дождь словно восхищеньем поражён.
От малых дел к большим не перейдя,
Я попросил прощения у дождя
За то, что безвоздушием дышу,
Которое меж мною и дождём.
От малых дел к большим не перейдя,
Казалось бы, мы ничего не ждём.
И я не жду.
Я медленно бреду
Меж капель света словно капля бреда...
Но бесконечна болдинская Лета!
А завтра будет бесконечна осень.
И драгоценна каждая утрата.
p. s. Я никогда не поверю тому, чтобы душа происходила после тела; я никогда не скажу, чтобы мир и его различные части погибли с ним. Это воскресение, о котором столько говорят, я считаю просто священной и таинственной аллегорией и далек от того, чтобы согласиться с мнением черни.
Cинезий - александрийскому патриарху Теофилу
Трепач на крыше (кто его услышит?),
Назвавшись трубачом и став всему причём
(словно плечом всему): Всему причастным!
Себя я тоже ощущаю властным
Над ветром, растрепавшим шевелюру.
Сам погружён умом в зефирах и амурах,
Трепач на крыше (кто его услышит?)
Таким же ветром дышит, что и я!
И у него за пазухой змея
Вполне пригрета (словно речка Лета).
Трепач на крыше словно бы та свечка
(что днём с огнём), а я построил дом
И трепача на крышу поселил!
Но миру я ничуть не угодил
Подобным пустословием: Пишет кровью
Свои он речи, ветром растрепав
Седую вечность среди сорных трав.
Трепач на башне. И ему так важно,
Растрёпанному, быть по ветру.
Подставив мысли ветру перемен,
Коль оправдание своих измен
Не сыщет к ночи, так найдёт к утру.
Трепач на башне. И ему не страшно,
Что увлекает прочих трепачей
И ослепляет множество очей.
Растрёпанными мыслями мелькает
И отвлекает от любых глубин.
А что я сам?
Я из каких низин
Себе построил башню до вершин?
До родинки, что на губе,
И в родине себя огородив.
Конечно, я не лжив.
Но прав я иль не прав,
Не столь уж важно. Важен светлый нрав
Для наполнения искреннего слов
И миром нам ниспосланных миров.
Никто среди людей не станет кем-то,
Не выйдя из грудей, чтоб воедино.
Но льдина в ледоход едва идёт
И сокрушается, и в крошево мешается,
И растворяется в грядущем лете.
Срок жизни сокрушается, увы.
И совесть всё больнее обнажается
И сокрушает рубежи молвы!
Которые я пусто воздвигаю,
Подобием утраченного рая
Вокруг себя.
Я всё принёс себе.
Не отдал ничего...
Помимо одного,
Другого, третьего, что потерял напрасно!
Ты скажешь, бытие моё ужасно?
А я отвечу, что оно прекрасно!
Поскольку только сокрушаясь жив
И в берегах уже не помещаясь.
P. S. C тех пор, как я сделался странствующим рыцарем, я стал мужественным, учтивым, щедрым, воспитанным, великодушным, любезным, смелым, ласковым. Я терпеливо выношу и невзгоды, и плен, и колдовство.
Мигель де Сервантес
А тебе-то что за дело,
Что иссякнет твоё тело?
Коль душа твоя жива,
Станет храмом Покрова
Иль ещё каким собором!
Я считаю это вздором, утешение такое
(упрощение лихое).
Вот рука моя рекою продолжается за руку.
Вот века мои щекою прижимаются к разлуке,
Как к оконному стеклу.
А тебе-то что за дело,
Что иссякнет твоё тело?
Все мы живы на ветру,
Что уносит искры плоти.
Но не кочками в болоте,
А как звезды в небосводе.
Ты слышишь настоящие слова.
И у тебя яснеет голова
Средь блеяния жестокого ослов!
И даже кукареканье Востока,
Призвав сидеть на берегу реки,
Рекомое не вырвет из руки.
И нет во мне мятущихся основ,
Что новою метлой, попав во власть.
Я знаю, что я прав, но не в насилии,
А в населении и прочих поколениях.
Ты слышишь настоящие слова,
И с ними настоящие веления.
И у тебя яснеет голова.
Слова не избавляют от сомнений.
Но мнимости, что изощрённо мнят,
Своё непросвященье разъяснят.
Никто не будет целым человеком.
Ведь зрение, когда смежаешь веки,
По радуге рассыплет чёрный цвет!
И словно погрузится в бездну лет,
Где ничего единственного нет.
Я словно по частям, но я в своей горсти,
Как камень! Его нужно донести
До должной твёрдости в самом себе.
И в родинке, что на губе
(назвавши родиной), я исцеляю мир.
Никто не будет целым человеком,
Который в мышеловке сыр!
Который ростом мал и очень мил.
Так просто, но ещё до простоты
В себе нароешь множество погостов.
Никто не будет целым человеком.
Никто не закрывает твои веки
И ничего в тебе не унижает.
p. s. Покой и праздность - гибель душе и могут навредить ей больше демонов.
Преподобный Исаак Сирин
Ибо сразу же с ноты но
Начинается это нет.
Через годы я осознал:
Изначально всё было бред!
Ничего не мог совершить,
Если сразу начал грешить
На эпоху и на людей.
Да и сам великий злодей,
Сколько зла я насовершал!
Ибо сразу же с ноты но
Начинается не душа,
А что душит и что разрушит
И мою, и чужие души.
Если начал её неверно,
То и выйдет работа скверно,
Сколько бы её не работал.
Ибо сразу же с ноты но
Начинается это нет
(заблуждения и просчёты).
Я начну лишь правде служить,
Чтобы правду в душу сложить.
А чудо в чём?
А в том, что правды нет.
Но открывается она сквозь ложь и бред,
Является как будто ниоткуда!
Ничуть не полагая себя чудом.
И раненому мне его плечом
Вдруг укрепит, что рана - это рано,
Но поздно не бывает никогда!
Без чуда не бывает ничего,
Поскольку совершается всегда.
Во всём, что есть.
И в том, чему не быть.
Я даже не умею говорить.
Но чудом говорю,
Что я люблю.
Так на свету молчат, что его нет
И не было, поскольку всё есть свет.
P. S. Не было случая, чтобы Господь когда-либо отказал в прощении кающемуся. Только тогда Господь не прощает нам, когда мы сами не прощаем другим. Поэтому помиримся со всеми, чтобы Господь помирился с нами. Простим всем, чтобы и Господь нас простил.
игумен Никон Воробьев
А дождь твердил: Дожить и не сложить
Всю душу в плоть свою! Иди душою в мир.
А дождь твердил: Ты станови'ся тверд!
От черт лица до каждого гонца,
Что отсылается на край твоей земли
С частицею души... Там утвердит он рай!
Но рай - не весь. Ведь вся душа - не здесь
И даже не в твоей дали.
А дождь твердил: Дожить как мелкий бес!
И я, как он, дождил. Мой интерес:
Всё по частям!
Ведь вся душа - не здесь,
Не до разрыва жил!
Не превышая сил.
Я ошибался,
Ибо разделялся.
А надо - всё.
И больше ничего,
Помимо твоего и моего.
У вечности воруя всякий труд
И в вечность свой закапывая труп,
Никто не исцелит свою увечность
И млечности немного обретёт.
У вечности воруя всякий труд
И в тщетности свой воскрешая труп,
В одном я убеждён который год:
Что я для воскрешения рождён
И предназначен.
И никак иначе.
Но исцелить на множество кумиров
Рассыпавшийся мир.
Как в мышеловке сыр,
В нём славное рождение моё!
Не сам я подыскал себе жильё,
Масштабности такой не осознал,
Чтобы увечность вечностью сменить.
Никто меня не может поманить
Себя не воскрешать. Мне самому решать.
Словно с мира по нитке собрать
И начать себя с ним примирять:
Все свои нагие просторы!
Ибо прежде король был голый,
А теперь я в его одежде.
Примирюсь со своим убийцей
И его последней надеждой
Разрешить всё за мой счёт.
В его лицах я буду горд
И тщеславен, и своенравен.
Словно с мира по нитке собрать
И начать себя с ним примирять:
Я оденусь в его лица!
Его лицами буду славен.
Так я жил весь последний год:
До последних его черт!
И почти обернулся чёрт.
А потом я его пережил,
Ни оставив ни капли лжи.
Этот мир убивает всех,
Кто в себя его принимает.
__________________________донельзя весеннее
Март, конечно, оправдан
Цветом контурных карт:
В чёрно-белом мои проступают пределы!
Те, что мы сохраним и ничуть не умножим.
Март, конечно, оправдан
Тем морозом по коже,
Что приходит на место зимы!
Вот стоим черно-белые мы.
А потом, продолжать чтоб рассказ,
Выхожу я из нас.
Вот так общность людей на износ
Проверяют мои отщепенцы:
Иждивенцы мои черно-белых цветов!
И иных всех оттенков лишенцы
(у кого либо тьма, либо свет).
Ибо слово моё: Либо да, либо нет.
Март сейчас словно мартовский кот,
Что совсем не урчит!
Но на волны прилёг словно северный кит,
Огибающий мой островок.
p. s. - Что будем делать, Чарли?
- Улыбаться.
Если делаешь, делай.
Не делаешь если, не делай.
Ты душа моя, тело твоё - это я.
Таковы здесь круги бытия,
Что одно есть в другом,
А другое в одном.
Ибо я озираюсь кругом,
А ты мир озаряешь во мне.
Если делаешь, делай. В цене
Здесь дела! А добро или зло,
Различают теперь не тела
И не вес этих тел.
Если делаешь, делай. Но весь
Не останешься цел.
Станешь тело души или дело души
(таковы здесь пределы для правды и лжи).
В нашей лютой и звонкой глуши
Если тело души потеряешь,
Не всегда свою душу души сохраняешь.
Не завидуя, ибо за видом
Вижу воду, Стихию Воды.
И не требуя, ибо за твердью
Вижу я утверждение смерти.
Но вода увлажняет сады
И любые сомнения смывает.
Ибо был я в сомнении твёрд,
Что любовь состоит в ублажении
Черт телесных и прочих известных
Совпадений желудочных мнений.
Этот вид иллюзорных видений
Очень мнит о себе. Оттого-то я очи
Омываю Стихией Воды.
Избавляюсь от этих сомнений,
Различая их лица воочию,
Не завидую их многоточию.
Отвечая за личное я,
Не судья посторонним обличиям.
P. S. Если бы вы меня спросили, отчего у меня сказано: «Тысяча стеклянных бубнов ранили рассветный сумрак», я вам отвечу, что не знаю, но я их видел в руках у ангелов.
Федерико Гарсиа Лорка
Привести в равновесие мир!
На одной половине качелей кумир,
Как на тающей льдине.
И кумир на другой половине небес,
На не менее тлеющей сини.
А что оба кумира лукавы как бес,
Так ведь это по праву!
Ибо веса желают прибавить себе.
Привести в равновесие мир
Можно в родинке, что на губе.
Если правдою посередине
Сорок дней проводящим в пустыне,
То не тлеющим, а настоящим.
А что я от лукавого плачу всегда,
Так ведь слёз и не прячу.
Откуда приходят ответы на всё
И где они смысл обретают телесный?
Известно, из бездны!
Над коей ты вьёшься плющом.
Отсюда же я отвечаю за всё,
Поскольку я смысл обретаю небесный
Не столько из бездны!
Во мне живёт что-то ещё,
Что бездну мою отрицает.
Всю славу ея превращая в вину и вино.
И нет в этом мире иного давно,
Помимо великого Слова,
Которое было в начале!
Когда я привёл к причалу
Разбитую каравеллу…
Когда опустил свои нервы, как якорь, на самое дно,
Которого попросту нет...
Мне было открыто одно:
Нет нового света, есть свет.
Рано ли
Обретаешь ты край земли?
Раной ли
Заживаешь в такой дали?
Или жизни другой не знаешь
И мучительно зашиваешь,
Налагая на душу шов?
Или поздно себя слагая
Из тех далей, что не достиг?
Я живу не последний миг!
Я живу не рано, не поздно,
Но во время честно и грозно.
И что это стало с глазами?
Реальность как будто протёрта слезами.
Все блеклые краски до боли
Возвысились по своей воле.
И без принуждения зрения
Со всеми пустыми бараками Освенцима освобождение
И всеми бараками полными!
Ты море моё, а я волнами
Бегу по тебе, мироздание.
Ты скажешь: Пустое рыдание! -
Циничный всего толкователь.
Сизифова камня толкатель,
Я стал не нуждаться в публичном.
Всё дело здесь в зрении личном.
P. S. Фундаментом русского религиозного мышления является убежденность в потенциальной святости материи, в единстве и священности всего творения и призвании человека соучаствовать в конечном его преображении».
И еще: неотступно звучит в душе псалом 95: Да радуется поле и все, что на нем, и да ликуют все дерева дубравные.
Н.М. Зёрнов «Русский религиозный ренессанс ХХ века»:
______________________скорым белым ночам
(бросаем) Идёт человек некасаем.
(спасаем) Идёт человек некасаем.
Он мог быть вполне понукаем плетьми.
Но мнит, что свободно идёт меж людьми,
Свои соблюдая и их интересы.
И я себя чувствую бесом (почти)
Всевидящим (эти ухабы пути)…
И вдруг себя правдой обидевшим
О том, что не будет награды
И лучше - не будет (пусть даже о худшем забудет).
Но даже и бесом себе допущу,
Что тоже уверую и трепещу
Пред этой гармонией ночи (когда ея белые очи
Глядят эфиопом с небес).
Какой же ничтожный я бес!
И сколь человечек велик,
Вселивши в себя этот миг.
Болезнь простуда, а на сердце худо.
Но холода сердец не досягают
И якобы ограждены грудиной.
Болезнь простуда, а на сердце худо.
Как в ледоход со льдины и на льдину,
Когда тела не кажутся едины.
Болезнь простуда: Наше никогда
Не сочетается с моим всегда!
Ведь разрушаются тела и души.
И всё-таки лишь душам разрешается
Переходить со льдины и на льдину
И бить баклуши: Дескать, перейду
И так, и так!
Болезнь простуда - это добрый знак,
Что простота сия - от воровства.
Что я живу, украв у естества,
У душ и тел! Здоровья захотел?
Так выздоровей сам! Не жди чудес!
Тогда и чудо снизойдёт с небес.
А кошка разлеглась.
И связь ея с лукошком,
В котором мироздание моё,
Себе сыскав обычное жильё,
Поднесена тебе во здравие твоё,
Едва-едва в лукошко поместилась.
Не понарошку есть такая милость:
Немногим обладать! Являть себя дорогой.
А то, что наших мирозданий два,
Так в этом теплота весьма жива.
Ведь кошка разлеглась
Как в мисочке окрошка
Или совсем сама в себе матрёшка,
Аль ангельского пения глас...
И приоткрыла свой зелёный глаз!
Здесь и сейчас ничто не совершенно,
Но кошка счастлива в своей вселенной.
p. s. Кто ищет, тот не находит, но кто не ищет, тот будет найден.
Франц Кафка
Дважды в одну реку
Можно лишь человеку.
Только его жажду
Не утолить однажды.
В этом и мой страх,
Что я сухой прах
И не пропитан влагой
Мёртвой или живой!
Той, что пьют Олимпийцы.
Вот, говорят мне, лица,
С них водицы не пить…
И не тебе судить
Всю этих лиц прелесть!
Сам ты для них ересь.
Дважды в одну реку
Можно лишь человеку...
Но не в одно лицо
Всем ветрам подлецом
Флюгером для кумира!
Перед лицом мира
Мир я свой не предам,
Богу душу отдам.
P. S. На географических картах Пятнадцатого века в углу изображали большое безымянное пространство, на котором были начертаны три слова: Hic sunt leones (здесь обитают львы - лат.). Такие же неисследованные области есть и в душе человека. Где-то внутри нас волнуются и бурлят страсти, и об этом темном уголке нашей души можно также сказать: «Hic sunt leones».
Виктор Гюго «Человек, который смеется»
Стыдно, стадно, но как отрадно.
Непроглядно, но как наградно.
Процветают во мне желания,
Поощряют мои камлания
Перед каждым моим кумиром.
Вот я смажу ему жиром
Или смажу ему кровью
Налитые тугие губы.
Кто на солнце не видит сажу
И живёт единой любовью,
И в ничей не заглянет рот,
Не продолжит земной свой род!
Совершая тем преступление
Перед будущим поколением,
Помещая себя в гробы.
Только все эти лжи грубы
И пошлы и слабы пред Богом!
Ты не более чем дорога.
Я не более чем дорога.
Не солжём мы своей судьбы.
Когда бы не распяли мы Христа,
Какая бы настала красота!
Ведь он до старости дожил бы, излагая
Невиданные притчи высоты:
Идёшь и наступаешь на цветы
Ногою, а нога проходит сквозь!
Другою бы не стала эта жизнь,
Но зло с добром, возможно, стали б врозь.
Когда бы после старости воскрес,
Не умирая, то любой бы бес,
Страдания любые презирая,
Поправши нашу дряхлость как сорняк,
Сказал бы, что бессмертен он и так!
Пусть жизнь в слезах не стала бы другой,
Зато любой мудрец своей ногой,
Идя и наступая на глаза,
Век изогнул бы радугой-дугой!
Вот видишь: Не распяли бы Христа,
Какая бы настала красота,
На крыльях лебедей поднявши твердь.
В блокадном Ленинграде наблюдаю смерть,
В которой неприметно воскрешение...
Лишь вижу шевеление людей, потом людей спасение!
Солги: Там распинали не Христа.
Немного от любви людей дошло до нас:
Какая-то минута или час
Любви людей!
И сё из тех грудей,
Что на мгновение случились распахнуться…
И вот оттуда сердце излучилось.
От этакой любви так много излечилось.
Но бездны исчерпать не получилось,
Поскольку у неё есть много дна.
А у меня почти не будет дней.
Я как Джон Донн.
Я думаю о ней,
Как о блохе, что выпила мою,
Потом твою!
Смешав в одном люблю,
Когда уже другому не бывать.
Кто кровопийцу будет убивать?
Никто. Она почти ничто.
p. s. Одиночество - свое собственное общество.
Артур Шопенгауэр
Если делаешь, делай.
А не делаешь если, не делай.
Как бы ты не измыслил свои миражи,
Ты не токмо лишь тело души.
Не скажу, что во лжи ты живёшь.
Не всегда миражи есть беда.
Не всегда миражи - это ложь.
Но когда я скажу: Миражу своему не служи, -
Что не служишь, солжёшь!
Что лишь дружишь с другим миражом.
Я с тобой соглашусь, и мы оба солжём,
Что лишь душу сквозь лжи различаем.
Мир ничуть не случаен.
Не случайны порою тела
И дела этих тел.
Если делаешь, делай.
Я скажу: Ты безумен и смел.
Мир, что примет распад этих тел,
Возьмёт миг свой, которому даст твоё имя.
Дважды в одну реку
Можно лишь человеку.
Трижды в одну реку
Можно лишь человеку.
Так мы справляем тризну
По омертвелой жизни,
Водами омывая (заново оживляя)
И меняясь природами с собственною душой.
Я есть мёртвое тело.
Ты есть живое дело.
Мёртвому нехорошо (сделай меня живым).
Именно так храним!
И не храним - так же.
Дважды в одну реку: Сделай меня живым!
P. S. Одному другого не спасти, одному другого не погубить, одному другого не осквернить, одному другого не очистить.
Будда
Скорбями соскоблить с себя кору.
Быть ночью, но приблизиться к утру
И рассветать.
Я был полночный тать.
Я был не полностью, но вор в самом себе.
И вот я взор свой обратил к тебе,
Увидев разный вздор.
Увидев полный двор:
Не токмо зло, но и добро нажито!
И сердце моё завистью убито.
Скребёт, скребёт до самого нутра.
Какая на мне толстая кора
Была, и нет её! Но не коснулся свет
Обглоданной души.
Ты не спеши, мой свет! Ты мне скажи:
Конечно, я пожизненный злодей.
Смогу ли я без помощи твоей
Хоть у себя не красть?
Ведь лишь себя губить дана мне власть.
Как легко мыслью грязь зачерпнуть.
А потом понести этот груз
Далеко или близко,
Высоко или низко.
Ты мне скажешь, что так поступают века.
Я согласен, что вижу в себе дурака,
Но - Ивана! И Ваньку со Встань-кой!
Я порою бываю ужасен
В той низине и брани.
И совсем недоступен вершине,
Что стремится меня вознести.
Ты мне скажешь: Прости
Сам себя.
Это всё словеса пустоты.
Не любя высоты,
Не заметишь и мысленной грязи,
И той лёгкости, с коей грязнишь!
Но шалишь, что так просто себя обелишь:
Из погоста да в князи.
Мир существует не токмо как жир,
Что на душе у транжир.
Но и как окна в мир
Сквозь тяжелейший жир.
Кто человек сильнейший,
Чтоб на ногах носить
Тонны такого жира
Плюс бесконечность мира?
Вот и слышатся стоны,
Что неподъёмен груз.
Лишних тягчайших уз
Я не хочу, но узок
Путь без этого груза.
Суть же его проста:
Тот, кто транжирит мир,
Приобретает жир, чья толщина пуста!
Тот, кто мир соблюдает,
Мало приобретает!
И даже того меньшее:
Токмо наиважнейшее.
p. s. Над умными есть разумные, Над разумными есть мудрые,
Над мудрыми есть премудрые, Над премудрыми - святая простота...
Пока есть хоть капля жира
В моём световом луче,
Я не уйду от мира
В родниковом ключе
И в свете твоих очей.
Пока есть хоть капля мира
В моём световом луче,
Я не уйду от жира
В родниковом ключе
И в свете твоих очей.
Ибо они едины.
Я ж со льдины на льдину,
Словно бы в ледоход
Иду с головой повинной.
И не гляжу вперёд,
И не гляжу назад,
Тела свои сокрушая.
Я, на пристальный взгляд,
Взяскую себе рая…
Но тебя не узнаю там, на вершине мира.
Пока есть хоть капля жира,
Я не найду себя.
Ну атом, ну о том,
Что зреет хлеб, ты ходишь за скотом.
Что атомы составили меня.
Что атомы состарили меня.
И не дают о том забыть ни дня.
Ну атом, ну о том,
Что атомы настолько же редки,
Как капельки дождя по жести крыш.
Что я лежу пластом, а ты паришь.
И не с руки меж атомарных тел
Напоминать, насколько далеки
(ну атом, ну о том) от повседневных дел.
Поскольку столь редки
И не с руки,
А от души (над пропастью во ржи).
Так я учусь невидимое видеть
И сослепу я более не мчусь.
Простое божество, убожество моё!
Привольное житьё во многом множестве.
И забытьё единственного я,
Которое и есть моя земля.
Простое божество, нашествие батыево
Природы бытия в тебя, в меня!
Погромы жития в отдельной нише.
Я, Заратустра, не читаю Ницше
Или ещё какого-то Прокруста.
Но я не почитаю пустоты
До выжженной земли. И есть простое чувство:
С деревьев унесённые листы
И предъявление полной наготы!
Душа без очертаний - не душа,
Но бездыханность! Это моя данность.
P. S. Наше дело - сеять, а Бог даст, когда-нибудь будут и плоды.
Преподобный Моисей Оптинский
Трагедию едят без соли
И влаги слёз. Трагедия есть воз
Сизифов. Его горлом поглотить.
А вверх иль вниз его потом катить,
Не всё ль равно?
Я ею жив давно.
Я её жру и несколько давлюсь
На узенькой тропе, которая есть связь
Меж телом и душой.
Я вырос, я большой,
Не маленький влеку сизифов воз.
И вижу, как трагедию без соли
И влаги глаз едят, но силой воли
Её переживут.
Вы думали, жуют?
Мне не потребен кнут, и я не вол.
Не без руля и не по воле волн.
Кто я, чтобы решать
Когда тебе смешать
Твою судьбу с моей?
На перекрёстках дней
Ты всё равно возьмешь
Всю правду и всю ложь
У встречных кораблей
На глади их морей.
Чуму ли привезёшь
К причалу своему?
Иль укрепишь тюрьму
Народу своему?
Чтобы мешать, кто я!
Не большая ль свинья?
Не больший ли злодей?
Всяк о судьбе своей
Не думает вот так!
Я лишь Иван-дурак
И ванька-встанька я.
Кто я, чтобы мешать основам бытия
Являться в чистоте? Явиться и тревожить?
Тебе к себе стремиться никто не запретит!
Никто и не поможет, доколе совесть гложет.
Невидимый мир! И в нём я, ненавидимый им.
Порою смертельно обидимый им.
Когда становлюсь твой кумир,
Мои очертания приемлет невидимый мир
И как бы твои исполняет желания.
Ты жаждешь лобзанья? Так жиром помажь ему губы.
Иль, может быть, кровью.
Ты хочешь заняться любовью,
Ничуть не считаясь, сколь наши любови разнятся?
Невидимый мир, коль ему позволяют зазнаться,
Хоть прежде был вкрадчив,
Но сразу становится грубым
И с запахом, как деневянный сортир!
Настолько он видим бывает, невидимый мир.
Но я не об этом, весна.
Ты красна', но вот лето придёт.
И явится пух тополиный: С деревьев не души, но дух!
Как будто бы ду'ши души' начинают полёт...
Пока же коряво со льдины на льдину, как в злой ледоход.
p. s. Издать книгу стихов - все равно что уронить лепесток розы в Гранд Каньон и ждать эха.
Дон Маркис
Стелют низкий туман поля,
И лежит в ожидании земля.
Ожидает она корабля,
Переплывшего все моря.
Но дождётся ли каравана,
Перешедшего все обманы?
Я себя нахожу в тумане,
На себя в тумане гляжу.
Против шерсти гладя ежа,
Твёрдо истине я служу.
Если я на земле не твёрд,
Я в тумане не вижу черт,
Очертаний твоей души!
Ты мне сам о ней расскажи.
P. S. Никто тебе не друг, никто тебе не враг, но всякий человек тебе учитель.
Сократ
Рассыпавшись как дождь, чего-то ждёшь?
Идёшь и здесь, и там, чего-то ждёшь?
Ну атом, ну о том…
Тебя я заключаю взглядом,
И ты приобретаешь очертания.
Невидимость твоя не от желания,
Чтобы тебя искали (ищут все).
Чтобы тебе глотали (гложут все).
А чтобы показать, что тебя нет!
А чтобы показать, что твои дали
Не столь уж далеки, ты даришь свет
Рассеянный, как дождь (как бисер пред свиньёй),
Как «хлеб насущный даждь»!
И был бы я уверенный,
Что ты есть зло… Когда бы не добро
Очертишь ты, когда вокруг тепло,
Я за стеной, а ты как волчий вой.
Что, мир наш Садо'м с геморро'ем? Конечно же! Громко страдаем.
А ежели не'мо, то са'дом и раем себя награждаем,
В которых я буду геро'ем.
Таким, как таинственный Немо (везде почитаем).
Оставив Садо'м с геморро'ем,
Я сам погружуся в немо'ту
(избегнув блевоты с зевотой,
Которыми ад украшают).
Садо'м с геморро'ем,
Конечно же, жизни мешают,
Но смерть обещают приятной и долгой
(как Волга, чтоб впасть в этот ад)
И вылечить зад с геморро'ем
(тогда б и два города были бы исцелены).
Но только я не'мо глаголю в глубинах весны,
А не запредельного "где-то"!
И я не омою, как Лета, Садо'м с геморро'ем.
Не буду героем, везде исцеляющим горе
И каждой горе' обещающим море,
(которое видно с далёких вершин).
По буквице каждой щеки' вдруг ударил меня сын взбесившейся су'ки
(а вовсе не Божий, обтянутый плотью и кожей),
Так глупо свои распускающий смыслы и руки.
Удар в лицо?
Остаться без лица?
Всему, что под лицом располагаться,
Вдруг обнажиться, словно Божий дар,
Что прежде был покрыт ежовой кожей.
Удар в лицо!
Каким же гордецом
Быть должно,
Если стало можно
Меня ударить, чтобы разбудить
Всю птичию щебечущую рать,
Что за меня тревожно заступилась?
И помолилась,
Чтоб смирился я.
Ведь я не понимаю бытия,
В котором битие не токмо зло,
Задевшее как ангела крыло.
p. s. Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.
Николай Васильевич Гоголь
Ничто не сохраняется. Ничто
Становится ничем. И никаких проблем,
Помимо заполнения пустоты,
Помимо исполнения тщеты.
Я нахожу в себе мои волнения,
Ужаснейшие светопреставления,
Не представлением меня пред светом дня,
А страшным унижением меня.
Ничто не представляется великим.
И лишь в сознании первобытно диком
Желание заполнить пустоту
Собой являет всякую мечту.
Тот вечный бой с волнениями Леты,
В которых угасает капля света.
Приставка бес! Казалось бы, бес с ней!
Садитесь на коней, но бес подпруг.
Поскольку бес подрезал кожу этих рук,
Что подсадить готовы до седла.
Приставка бес!
Меж нас любовь была.
Но бес совместного ведения хозяйства,
Рождения детей и прочего зазнайства:
Противоречия тлену и распаду
По мере человечьих скромных сил.
Не разрывая жил, но всё-таки о жизни,
Идя дорогами моей отчизны,
Я о ликбесе всё ж заголосил.
Конечно, бес везде,
Но не везде!
Достаточно чудес, а бесы слабы:
На совесть не садятся жабы,
На сердце не ложится жир.
А что бесграмотен сей мир, на то ликбес.
И у меня в нём твёрдый интерес.
P. S. Когда она с улыбкой обернулась, светла как вера или обещание вернуться взрослой из глубокой смерти к нему, живущему, - и, рухнув ниц, лицо закрыл он, чтобы после этой улыбки больше ничего не видеть.
Рильке
Если Феникс и не откладывает яиц,
Это вовсе не делает его яйцо уникальным!
Ибо маленькое мироздание в определённых границах
Исполняет желания, особенно если они банальны.
Представляю, что я мироздание.
Я свои исполняю желания:
Чтоб за кирпич кирпичиком тело для выживания
Стало цепляться кровушкой, зрением, осязанием
И размножением родины, чтоб расползалась по глобусу!
Компас свое направление всеоправдает пользой:
Дескать, ткну пальцем в цель
Ту, куда ветер дует!
Но Феникс не откладывает яиц
Не потому, что дурень,
А потому что границы есть невообразимая пошлость.
Их содержания пустые
И демонстрации силы,
Если они не Россия,
Должно оставить в прошлом.
Но и я не мессия!
Когда я оставлю в прошлом очередного феникса,
Очередного железного феликса представлю попросту пошлым -
Это я говорю прошлый
И оттуда, где ветер дует!
Только я настоящий ни с кем и ни с чем не воюю.
_____________________немая суббота
Три дня, когда со мною нет огня,
И трением его не раздобыть
О веру верой…
Никакая мера,
Пусть у великих взять, но в мире диком
Мне не заменит собственного мира!
Три дня, когда со мною нет огня,
Но видится присутствие меня
В телодвижении и разложении
Огромных оболочек пустоты…
Путь есть над бездной чёртовы мосты!
И норов перейти, как мой Суворов,
В три дня!
Коль нет со мной огня,
Мне не поможет он,
Ведь я собой солжён!
Отныне я молчу и чуда жду.
И никакой вражды. И нет во мне нужды.
Когда бы не распяли мы Христа,
То тщетною была бы красота!
Когда бы после смерти не воскрес,
То не Христос он был, а просто бес!
Как смутный свет в том сумрачном лесу,
Где ветви словно души на весу,
А выхода и нет! Но распинать?
Уж лучше мне рождения не знать.
Но коли распинал и не узнал
В самом себе во исполнение воли
Своей и не своей... Звезда полей!
Или звезда морей и кораблей!
Укажет мне простая красота
Единственный из множества путей.
P. S. Как теплая одежда защищает от стужи, так выдержка защищает от обиды. Умножай терпение и спокойствие духа, и обида, как бы горька ни была, тебя не коснется.
Леонардо да Винчи
Сегодня новогодне! Тень Господня
Упала аки свет на бездну лет.
Не гатью на болото и зевоту,
А поддержать неспешную работу
Мне быть в Его тени.
Мне ничего
Не обещают дни без Его тени.
Мы тени наводили на плетени,
Телесные сплетая чудеса!
Я никогда не слышал голоса
И ароматов никакой сирени
Я не вдыхал. И всякий мне вокал
Являлся нем.
Нет в этом мире тем,
А есть лишь тьма и тень.
Тень прогоняет тьму.
А светом осветиться самому.
Укрепи во мне смирение
Самомнение моё!
Что я в мире не своё
Да отвергну на мгновение.
Не оставив ничего,
Кроме сердца моего.
Примирившись с моим сердцем,
У него смогу согреться.
На замёрзший глядя мир,
Замерший как тот эфир
Всекосмических просторов.
Я не устремляю взоров
На владение бытием
И на попирание смерти!
Ибо попросту поверьте,
Что не нужно ничего,
Кроме сердца моего,
Не поросшего быльём.
Никто и не поможет! Сам.
Мёд-пиво по усам? Всё сам.
Солги, что небесам давно плевать.
Им токмо бы дождями поливать.
Ты сам обособляйся от земли
И растворяйся в трепетной дали.
А ежели, словно вода в пыли,
Ты обернёшься в плоть, то этот путь
Закончишь во плоти, в неё впитавшись.
И я, ничуть с тобою не расставшись,
Себе сочувствие моё верну.
Я тоже много раз ходил ко дну,
Всё сам. Теперь же всё - тебе!
Не на чужом, а на своём горбе.
P. S. Благодарность
;;;Надо всеми силами благодарить Господа, что сподобил нас родиться и жить в вере православной и иметь надежду вечной жизни. Сколько людей лишены этого величайшего дара! Слава и благодарение Богу за все бесчисленные дары и милости, нам излиянные! Слава долготерпению и милосердию Божию, слава Богу за всё!
игумен Никон Воробьёв
Во множестве ничтожество моё.
В ничтожестве моём такое множество
Заключено, что даже не пройти
Малейшей части каждого пути.
Ты скажешь: Просто выбери одно!
Но я, как буриданов тот осёл,
Развыбирался меньшего из зол.
Ведь в каждом я прекрасней отражался,
Чем был досель.
Везде не без потерь.
Но зверь во мне всё больше человечен.
И лишь я сам стремительно увечен,
Поскольку я в ничтожность увлечён.
Ты шепчешь: Это просто сладкий сон!
Ты просто пробудись и улыбнись.
Я пробудился и опять зазнался.
И мир опять на множество распался.
Срок жизни как зарок:
Не ослепить в себе орлиный зрак
И мужество в себе не оскопить!
Когда вокруг всё так или не так
Представится, то я гляжу поверх:
Пусть ветхий человек во мне преставится!
А я его отправлю на погост,
Где вырою ему могилу среди звёзд.
Мой ветхий человек измыслит Божий смех:
Над тем, что эти звезды во весь рост
Могилы для него!
И ничего.
И никуда
Не надобно для этого идти.
Ты мёртвая звезда, но во плоти.
А я есть жизнь, но я без очертаний.
Срок жизни как зарок, что избегу желаний,
Которые ничтожны.
Это сложно.
И всё же мне единственно возможно.
Тонкое чувство как эхо
Тихого Божьего смеха.
Тонкое чувство не рвётся,
Разве само не смеётся,
А преподносит от Бога
Тонкое чувство дороги
Узенькой, словно аорта!
Я не взираю упёрто,
Я надзираю за чувством:
Нет никакого Прокруста, ибо никто не укажет
Быть каковым мне росточком!
И каковым стебелёчком,
Маленьким пятнышком сажи,
Коя на солнечном диске.
Тонкое чувство дороже, ибо оно и не близко,
Хоть от рождения даётся.
И на весу обелиска тонкое чувство не рвётся.
Чтобы твои прекрасные черты
Раздвинули каноны красоты,
Ты будешь воевать и будешь убивать.
И всё-таки тебе не воспарить
Над золотым сечением моим.
Когда душа как улетевший дым
Сгоревшего давным-давно костра,
А тело словно хладная зола,
Я дым поставлю во главу угла…
И угол явится неколебим!
И жизни бывшие, что улетели,
Пусть каждая проснётся в своём теле,
Его преобразуя в красоту,
Которая незыблема и жёстка.
Сечение моё не одиноко.
Сечение кесаря - родившимся до срока
И своему уродству удивившимся.
p. s. Помни, что все люди немощны и бывают несправедливы. Учитесь прощать, не обижаться. Лучше отойти от причиняющих вам зло - насильно мил не будешь... Не ищи друзей среди людей. Ищи их на Небе - среди святых. Они никогда не оставят и не предадут.
Старец Николай (Гурьянов)