Первый портрет
У женщины паспорт блестит серебром
и черные кудри летят,
шаманские бубны, и в жизни разгром,
и участь бездомных котят.
Я больше улыбки такой не встречал:
сияет жемчужный рассвет,
как будто вернулось начало начал -
ни фальши, ни подлости нет.
За лисьим чутьем, и пытливым умом,
и силой дворянских кровей,
и тьмой, наплывающей блоковским днем -
забудь Эвридику, Орфей.
Второй портрет
Тебе не по нутру
мои пустые драмы,
и временем ничьим
не станешь дорожить.
Невыносимый труд,
и мысли свет упрямый,
и горечи ручьи,
и слов тугая нить.
Тебе не по душе,
что с вечностью тягаться
намерена моя
бездомная любовь.
Гони ее взашей,
не слушай святотатца,
презренья темный яд
Орфею приготовь.
Но я не лыком шит
и пропою светилам,
вернувшись без тебя
из логова теней,
что верности самшит
впитал улыбку милой
и светится, скорбя,
и говорит о ней.
- Любовь? В который раз? -
перемигнутся звезды.
- Ты счет не потерял? -
хихикнет вслед волна.
Глотну нелепых фраз
расплавленные гроздья,
и обожжет металл,
и прохриплю: "Одна".
Третий портрет
Эта злобная шутка небес
мне средь паводков мутных предстала
черноокой красы идеалом
и улыбкой, затмившей принцесс
и затмившей инфант и княгинь
на голландских и русских полотнах.
Но, сгустившись во времени плотном,
протянула с насмешкой: "Остынь!"
Эвридика, наш жребий, увы,
ни любовью, ни сном не измерен.
И Орфей голосит о потере
над покосом змеиной травы.
Четвертый портрет
Темно, Эвридика, темно
в твоих чернооких озерах,
полынь на беззвездных просторах
и снов непроглядное дно.
Темно, дорогая, темно -
хоть раз бы склонилась, жалея,
всплакнуть над несчастным Орфеем;
но это, конечно, смешно.
Темно расставанье, темно,
с горчащим и режущим вкусом
и пахнет змеиным укусом.
Но это теперь все равно.