Изумрудные кольца на пальцах
в форме листьев и лапок лисьих:
Персефона руки наверх возносит -
Абрикосовых веток цвет.
Ей уже все постыло
Лишь прозрачные слёзы роняет
В паутины деревьев пыльных
зеленая почка - вслед за слезой - слеза.
Волосами пшеничное поле
Укрывать она не желает,
Отдает перламутр кожи
подснежникам, очень жалея,
в тюльпаны румянец стелет,
ожидая, как кто-то придет
срезать.
Укус васильковый на теле -
проступает на небе туча
Абрикос лебединые шеи
потонут, и не коснутся дна.
"Мне не милы
ни Солнце - огненная овечка,
ни песни и трели птичьи,
я не хочу ни венков цветочных
ни небес - парусов волнистых."
Дрожит на лице лишь дуга улыбки,
взметнулась рука на скрипке,
обрушаясь на степь грозой.
Сто и один золотистый глаз
не моргают огни поселка -
Камни в плаще Аида -
Дырки на смольной ткани -
звёзды в реке подземной,
Счету которым нет.
"Я тебя заберу,
отдохни в простынях бордовых,
засыпай на перинах мягких,
оставим лишь охру настольной лампы.
пока над полями снег."
Персефона знает, что всё завянет,
что листья всё чешуей покроют,
что птиц унесет по ветру,
что заячьи заметет следы.
но она все равно ступает
в распахнутый мир подземный,
звенят на руках браслеты
и золотом падают с них.
Скрипнул в скважине небосвода
ключ журавлиный тонкий
посыпались с неба крылья
словно чаинки вниз.
время вокруг застыло
проплыли знакомые лица.
- Правда ли ты - убийца?
Бабочка замерла на носу у львицы.
- Я расскажу тебе, дорогая синица:
Всё само умирает,
И все на земле конечны,
Всему отведен свой срок.
И я совсем не преступник,
Окровавленных стрел не пускаю
А те, что в моем футляре -
Лишь острые сосны,
растущие из-под ног.
Я покажу: под землей в деревьях
Больше веток ведь, чем над нею
И человек из земли выходит,
Она же его и греет
Она же его убьет.
Глаза молодой пшенице
не я, - воронье клюёт.
Мой конь и черная колесница -
не горечь, а бархат ночи
А мне самому только солнце снится
и талый прозрачный лёд, -
Он приоткрыл завесу,
В груди его трепетало сердце,
Красное, мягкое и людское,
- Я - существо мирское,
я не из мрака скроен,
я лишь живу внизу.
Аид протянул ей руку -
теплое серебро ладони.
Молвила Персефона:
- Я ухожу с тобою
В подземную бирюзу.
Я хочу позабыть оловянные взгляды,
Кислое молоко тумана,
Лапы крадущихся лет.
Он возразил:
- Придется вернуться весной,когда снегопады
Сойдут. И розой заката
согреешь мир.
Я, будто цветок измятый,
Тебе подарю на память
Клок тени и шелест листьев -
Мой ветром гонимый лик.
Персефона хотела бы вечность
В сонном мерцающем царстве
Но знает, живое - ценно.
Женою Аида станет.
И чтобы к нему возвратиться съедает
зерна граната спелого -
Алая капелька в мраморе белом.