Тетя Рая Циперович
плохо говорит по-русски.
По-молдавски – по-румынски
тоже плохо говорит.
Я смотрю на тети-Раины
натруженные руки.
Жаль, что я не знаю идиш
и тем более иврит.
Неподвижен тихий вечер,
столько звезд на теплом небе,
словно пекари гигантские
просыпали муку.
И мне кажется, что пахнет
свежевыпеченным хлебом.
Я вдыхаю этот вечер,
надышаться не могу.
Чисто выметенный дворик,
сохнут кринки на заборе,
У луны неповторимый,
удивительный овал.
– Я была такой красивой,
что вы думаете, Боря!
Бедный Нема Циперович,
он мне ноги целовал.
И как будто на экране,
я увидел тетю Раю:
тело, словно налитое
всеми соками земли.
Добрый Нема Циперович
от восторга замирает.
Не крутите дальше пленку.
Стой, мгновение, замри!
Счастье бедного еврея!
Ложка счастья, бочка горя.
Было сладко после свадьбы.
Но не век – четыре дня.
Был погром. Дома дымились. —
Ах, зачем, скажите, Боря,
ах, зачем убили Нему
и оставили меня?!
Что ж, крутите дальше пленку,
ничего не пропуская.
Я гляжу на эти кадры —
ломит пальцы в кулаках.
И я вижу, как терзают,
как терзают тетю Раю,
и застыли гнев и ужас
в мертвых Неминых глазах.
Что потом? Румынский берег,
дом богатого раввина,
положение прислуги,
бесконечные дела.
– Но с тех пор, поймите, Боря,
я ни одного мужчины…
Столько лет, а я другого
даже видеть не могла.
Только жажда материнства —
это тоже очень много.
Эта жажда материнства
набегала, как волна.
А потом пришли Советы
и закрыли синагогу.
Я осталась у раввина.
А потом пришла война.
И раввин сказал евреям:
– Ну, так да, уйдут Советы.
Мы не жили без Советов?
Мы не видели румын?
И в то памятное утро
в тройку новую одетый,
с хлебом-солью на дороге
появился наш раввин.
А солдаты шли колонной.
Резал воздух марш немецкий.
Барабан без передышки
то чеканил, то дробил.
Офицер был пьян порядком.
Потому стрелял не метко.
Раз – в раввина, два – в раввина,
только с третьего добил.
Ну не надо, тетя Рая!
Ну не надо, полно, полно.
ОН не видит, ОН далеко
В бесконечных небесах.
Не крутите дальше пленку,
я хочу навек запомнить
гнев и ужас, гнев и ужас
в тети-Раиных глазах!