Белый, который чернее красного

Виктор Еремин
Сын эмигранта Октябрьских времен
Поручик РОА был весьма удивлен,
Что русская чернь прокляла сыновей,
Несущих свободу из мира князей.
Вся правда войны отравила мечту,
Оставив вопрос – Зачем, почему?
Зря дома внушали, что память жива…
Здесь красные суки забыли Христа.   
Но все же щемило при виде дворов,
Горящих развалин, церквей и мостов,
Убитых старух, от повешенных тел…
К тому же он сам вел истца на расстрел.
    
На поле сражений свела их судьба.
Он - власовец бравый и немцам слуга.
Она - красный снайпер и меткий стрелок,
Забравшая жизни армейских дружков.
Безумно правдива в своей наготе,
Хоть тут же венчайся, божась на кресте…
Да разум в тумане не понял себя,   
В нем с черной ухмылкой вещал сатана.   
Вещал и велел её наказать…
Но время разверзлось, двигаясь вспять.
Синь неба взорвалась, сметая живых…
То били «Катюши» по зову молитв.

Крик «Мама!» уперся в огненный вал,
Где пламя кружило, сжигая металл,
Где свет набегал очищеньем души,
Летящей меж комьев и пыли земли.
Смешалась их кровь, смешались тела…
Сквозь дымку смеялось исчадие зла
- Вот это дела! Остроумен Господь!
Поджарив, венчает русскую плоть…
И тут же в ответ Бес услышал слова
- Тебе не понять меня никогда.
Тебе не понять и свернувших с пути,
Считающих Маму за образ страны.

Вдруг Дьявол ехидно Творца оборвал
- Господь, Ты зачем меня оболгал?
Ну, да! Подстрекаю на злобу людей…
Поверь, изначально там каждый злодей.
Они убивают… Ты сам повелел,
Чтоб охлос в себе дно порока узрел.
 Зачем же ты разом обоих накрыл?
Лучше б подсказки, как я, говорил.
А то смотришь сверху и гонишь пургу,
Что надо бы верить в твою правоту.
Но как тут поверить, коль ты в стороне?
Вот каждый и ищет ответы во мне.

- Постой, злой Архангел, ведь я двуедин.
И ты, как второй мной отвергнутый сын,
Подумай-ка, Тёмный… Если не лох,
В себя наигравшись, получишь подвох.
Представь, во вселенной всё стало твоё.
Что дальше? А дальше почти ничего.
Один, словно Бог.  Все в округе ничто…
Так, кучка дерьма… Совращать-то кого?
От скуки издохнешь. А выход один –
Начнёшь изгаляться в интригах вершин.
Они породят вновь аттрактор добра…
Усек, что вернешься и станешь, как я!?

И да! Что о русских? Тут просто совсем.
Убивши обоих, не вижу дилемм.
Не дав совершить инфернального зла,
Вторую запомнят героем добра.
И темный окрас твой станет светлей,
А племя усвоит судьбу двух людей.
Не будет стоять между ними вражда,
Все скажут – То было знаменья судьба!
В которой Господь наказал за грехи,
За Родину – Мать, за ученья твои.
И вот, что скажу про этот народ -
Их Матушка любит. Её здесь приход.

- Кто в суе вещает имя мое?
- Ах, Матушка, здравствуй. Мы тут… про житьё.
- Ну-ну. Про житьё? А где дети мои!?
Ты, Бес, осторожней им сети плети.
Насколько я помню, который уж раз
Свои извращенья кидаешь под Нас.
Усвой… Повзрослев и пройдя через ад,
Мой светлый народ исполнит наказ.
Они разгильдяи, но есть в них душа,
Которая знает всю правду добра.
Им только бы нужно слегка повзрослеть,
Чтоб напрочь порвать твою черную сеть…

Очнувшись, поручик зажмурил глаза,
Вспомнил виденье, богов и себя.
Увидел дивчину на красном снегу
С раной у сердца и пулей во лбу.
- Странно, - подумал, -  ведь я не стрелял?
Тут хохот капрала ему подсказал.
Немец смеялся. Картавя съязвил,
Что русский Иван вчера перепил.
И вместо того, чтобы в телку стрелять,
Подняв автомат, умудрился упасть.
Тут что-то сместилось в пьяных мозгах…
А, впрочем, не важно, как думает враг.