И в ангельском обличии, сама рыжеволосая,
Запрятан взгляд глубОко, походка хороша.
По улице весенней, в цветущих абрикосах
Идёт походкой славною девичия душа...
Плывёт загадкой, нимфою, озоном упивается.
Не смотрит, волоокая, в мир будничных утех.
Мечтою запечатана... (дней сирых опасается),
Жить хочет без усилия и на плечах, чтоб мех.
Смотрела фильмы с Запада, слезами умывалася,
Хотелось, раскрасавице, жизнь красочную жить.
Подругу на обман вела и вовсе не смущалася,
Чужой бедою пользуясь, (ох стерва, стало быть.
В семью чужую, чистую, залезла улыбаяся.
Обманом на подруженьку поставила свой крест!
Чужого мужа, подлая, свела ведь, усмехаяся,
К ней бумеранг спешит уже из очень дальних мест.
А сердце защемило вдруг и вещи собираются,
И горьким-горьким паводком заполнена душа...
Что было, то запятнано, никак не отмывается,
Очаг разрушен полностью под взмахом палаша.
И не проснулся дом её и двери обгорелые,
И не смогла простить жена ту череду измен...
От зависти пропал тот дом и окна поседелые.
И кара ждёт разлучницу, аж до седьмых колен...
Идёт, бредёт по улице "земфирное" создание
Со взглядом замороченным, собой не хороша,
В глазах не красота уже, а горькое признание:
Да... виновата... стерва я... пропащая душа.