Увидев её на седьмые сутки,
Он вдруг улыбнулся криво…
Катетер в руке. Под кроватью утка.
Волос разметалась грива.
Гора железяк от его «Ямахи» –
Крутой обелиск свободе…
Папаша вчера у постели ахал –
И это он помнит, вроде…
Маманя на стуле – бесцветной мышью,
И в лапках дрожит платочек…
Он, кажется, что-то сегодня слышит,
А что – понимать не хочет.
Упрямые предки и здесь мешают
Пустой суетой своею,
Но жуткая тётка в нелепой шали
При них подойти не смеет.
Как только её он увидел нынче,
Жгутом растянулись губы:
Явилась Косая в земном обличье –
И свет как-то странно убыл…
Да, он проиграл, и горой обломков
Свобода его дымится,
Но пусть эта страшная незнакомка
Не кружит зловещей птицей!
Улыбка, что мнилась как признак смеха,
От страха была, для вида…
– Сыночек, ты глянь-ка, кто к нам приехал!
Из Грушинска тётя Лида!
…А Смерть, что топталась за шторой мятой,
Напрасно ждала неделю:
Смеётся – так, стало быть, рановато.
И скрылась в оконной щели.