Сорок первый
Ты взгляд так давно отвела,
укрывшись в разбитых редутах,
что стал разговор про дела
эссенцией светской минуты.
Беседа идет на рубли,
не геллеры и не дукаты,
в ней крепнет сухим остинато
досадливое "отвали!"
Волшебная лампа, гори,
плывите к рассвету, галеры
сквозь сумрак убогий и серый
на зов византийской зари.
Сорок первый наоборот
На кромке воды, а точней,
сквозь горькую даль океана,
конечно, ты встретишься с ней -
любовью сурово-нежданной.
Избит электронный сюжет,
две тысячи фабул сменили;
смешно, что решительным "нет"
ты рвешь со стандартами стиля.
Расхлябанный винтик больной,
со сбитым шлицом и нарезкой,
не жди, не мечтай и не ной -
готова советская фреска:
"Забудем и флирт, и талант;
прицелься, Марютка, понуро.
Стреляй же! Я твой эмигрант,
а попросту - белая шкура."
И сам бы давно отвалил,
простившись письмишками вкратце,
но шелест невидимых крыл
велит почему-то остаться,
но шорох и никнущий лет
прекрасной подстреленной птицы -
в глазах окровавленный лед,
и сил не хватает проститься.