Мне мама сказала, что я расту, пока летаю.
Сомневаюсь, что она имела в виду полет вниз с девятого этажа.
В потоке адреналина и куража, резкий шаг в пустоту, и вот я уже лечу, не спеша.
Знаешь, читая мои стихи, мне кажется, люди подумают, что во всем виновата сука-любовь, как у Гонсалеса или КиШа,
Романтики напишут в заголовках что-то в духе “не вынесла страданий поэта душа”, но ты не верь,
В газетах нынче все лгут, как и, в общем, везде.
В очередном посте в моей ленте хештеги со вписки, а человек, вроде как, в посте.
Ты не верь никому! Моя жизнь пошла по-пиз*е, признаю, но я, вроде как, сейчас никого не люблю:
Последняя дама уж года три, как ушла к кабелю. Я любящим взглядом их тогда провожал их к алтарю.
А хочешь, я тебе кое-что подарю? Да, не скрою, свою жизнь я уже давно про*бал.
Я работал там, где платят деньги, учился ради корки и давно потух подростковый запал.
Я стал тем, кого в детстве так презирал: я убийца, я труп, я циник, я аморал.
Но, как и все, из этой жизни, кроме нее самой, я ничего не забрал.
Я оставил стихи, я оставил надежды, много счастья семейного, я оставил образ человека идейного,
И даже несмотря, на мой конец и существование бесцельное,
Я оставил красивую историю о смерти и неплохой рецепт глинтвейна.
Забавно, в школе учат, что скорость падения растет линейно, но пока больше похоже на уравнение с показательным знаменателем,
Где уровень желания выжить при падении – касательная, а интеграл - количество почитателей.
Время тянется и бесконечно делится, как у Зенона, три секунды падения превращаются в 600 тиков, 3000 миллисекунд предательств, боли, унижений.
Всю жизнь выбирал между падением с высоты, и смертью в пылу сражений и, пожалуй, теперь бы выбрал последнее…