Когда в голове молодой дурка
и шумит по ней жажда гулко,
когда жар и огонь –
это пожар сердца,
когда пальто распахнуто:
перегретое тело
заставляет самим собой гореть сигареты.
Когда то отрастают, то опадают волосы,
и ты уже знаешь, что плохая дочь,
или сын;
когда объединяться охота,
вот только страшно и сложно что-то;
когда и курить-то не хочешь, но куришь,
когда скулить хочется, а ты и скулишь,
когда не понятно уже, чья конкретно ты копия
и чей стиль перенял в речи,
не удивительно, что не страх, а фобия
утратить свою вечность.
Вдруг узнать, что по мертвым улицам
не походят ноги мертвые,
прогорая поленом в печи и
их прах ты, наверное, курицам
завещаешь сокрыть в пыли.
Захлебнуться вдруг от прекрасного
и догадаться, что сказал Бродский.
Прекратить обливать себя пафосом,
осознав, что не мир, а ты плоский:
обозвал двух слонов аэрмаксами,
а черепаху – лонгбордом.
И удивиться невероятно,
увидев свою морду.
Посмотреть на часы и в ужасе
вдруг дойти, что они не медлят.
Спешно обувь надеть и на улицу –
биться в агонии и петь в небо.