В посёлке малом Нью-Бермудя
скорее мучился, чем жил,
вдыхая газы полной грудью,
один субъект - Собакофил.
Да – грудь полна! Такой же полный
был выдающийся живот:
там уместились бы валторна,
кларнет с трубою и фагот.
Живот и грудь соревновались:
что заслонит скорее **р
(так «тонко» орган сей прозвали
ещё с времён ЭсЭсЭсЭр).
Но не грустил герой, однако,-
что толку в грусти, так сказать?!
Подумав, он завёл собаку:
толста, как хряк – ему подстать.
Доселе люди не видали
таких похожих два лица,
в Собакофиле все признали
тотчас собачьего отца.
Он отпирался – только тщетно,
но, раз пошла такая «масть»,
решил, болезный, стать поэтом,
начАв слова на рифмы класть.
Не мог он ямба от хорея, (С.) *
как ни старался, отличить,
но обвинял во всём евреев,
что воду пьют, их мать итить!
Бить не по паспорту последних
в стихах алкал, презрев УК.
Читали люди эти бредни,
крутили пальцем у виска.
....................
Пусть собирателен сей образ,
но колоритен, чёрт возьми!
Вот так порой, стаканчик «ё**ув»,
перестаём мы быть людьми.
Собакофил с собачьим сердцем,
хоть телом толст,- душою пуст.
И от таких куда нам деться?
Одно решенье: только дуст!
Примечание:
* - тут один, пожелавший тут же закрыть, как обычно, свою страницу, подсказал (правда, в хамской форме), что эта строка была у Пушкина. Посему она помечена, как цитата.