ПОДАРОК НА РОЖДЕСТВО
Рассказ
Далёкими и тайными путями долетели-таки до этих краёв долгожданные снежинки. Ранним утром их было ещё мало. Крупные , фигурные, они казались робкими, осиротелыми, пугавшимися своего падения на оголённую после оттепели землю. Ухищряясь переворачиваться в такт порывам ветра, редкие снежинки становились частым снегом, постепенно усиливавшимся и превратившимся за какие-нибудь два-три часа в шикарную новогоднюю метель.
Уже несказанно радовались люди. Особенно дети. Зима настигла деревню в январе. В само Рождество. И никого не раздражал обильный снегопад. Наоборот. Хотелось на улицу. Ходить по непроторенным дорожкам. Бросаться невесомым пухом нежно-белого снега. Почему- то хотелось любви. Нет, даже не любви. А влюблённости. Такой, чтобы свет фонаря еле проглядывался сквозь пелену искрящегося снега, и – никого-никого… Только двое, обнявшись.. Он и она…
- Я пошел,- грубовато-небрежный голос сына оборвал её мечты и известил о многом: о том, что у него опять нет настроения, что он уже допил свой чай и уходит на соревнования.
- Счастливо, - сказала она чуть позже, чем захлопнулась дверь.
Дима, конечно, не услышал.
Она метнулась к окну. Сгорбившаяся от резкого ветра родная фигура сына резко шагнула к машине.
Капюшон черного пальто сорвал с короткой стрижки разыгравшийся ветер. Чёрные волосы мигом покрылись белым снежком.
«Мог бы и дождаться, пока я выйду. И куртку надеть, не пальто», - само собой оформилось в голове.
Нет, она не злилась. Просто хорошо знала причину испорченного настроения: очередная ссора с подружкой. И: «Ма! Успокойся!» - дежурный ответ на не первую беседу о том, что всё надо решать на холодную голову, а не сгоряча.
-Ну, бабуска, давай в гонки, - Матвейка тащил её за подол халата. - Ложись вот тут, на ковер.
-Давай уж. Чур, мой танк.
- Не. Тебе – машинка.
- Так я уже час играю с машинкой! Давай меняться!
-Агаааа, - это был не только ответ, но и неоспоримый аргумент, из-за которого ей в очередной раз вручалась крохотная игрушка.
Разбитой, без одного колеса машинкой и новеньким, быстрым танком они играли в гонки, потом рисовали непременно зелёный трактор, раскрашивали его всеми цветами, с барабанным боем выпили полчашки чая с черным хлебом и , когда время перевалило за послеобеденное, решили посмотреть мультфильмы, имея тайную надежду заснуть хоть на часок.
Детский сон днём - целый ритуал. Вернее, подготовка к нему. Несколько раз садились на горшок, с поводом и без него, ходили-пили водичку, ласкали «чу-чуть», а точнее полчаса, кошку, попавшую накануне в капкан,(и на кого только поставленный!) и добрели наконец-то до кровати в то время, когда другие дети уже, наверняка, начинали просыпаться после полезного тихого часа.
На улице уже серело. Короткий зимний день заканчивался. Метель играла и игралась. Войдя во вкус рождественского настроения, она явно куражилась. Ведь любоваться уже было чем. Причудливые сугробы росли как на дрожжах под захудалым забором, просачивались через зияющие щели палисадника и останавливались возле кирпичной стены дома, превращаясь в заносы с козырьками. Левый был похож на добряка Деда Мороза, а тот, что правее - на пухлощёкую старушку. Переменчивый (?)ветер бросал хлопья то в одно окно, то засыпал ими другое с противоположной стороны.
И когда сон всё же догнал потешного Малыша, тихо отворилась дверь детской комнаты, и рука сына протянула ей маленькую Иконку…
Надежда Ивановна слегка приподнялась, стала её рассматривать. На васильковом фоне – счастливая Матерь Божия. Она светится от Любви, склонившись над колыбелью новорожденного Сына. А за Её спиной яркая Рождественская Звезда льётся тепло и мирно… Машинально Надежда Ивановна провела рукой по небольшой новенькой Иконке, словно желая сделать Её еще ярче. Она знала, что отец Олег ежегодно благословлял рождественские соревнования по волейболу и дарил детям подарки. Когда же если не сегодня? Рождество – самый светлый праздник, самый чистый, таинственный и любимый…
- Выиграли?- шепотом спросила она.
-Да. Первое место, - ответил ей в тон Дима, боясь растревожить засыпающего егозу.
- Она твоя. Забери,- прошептала, протягивая Икону.
Но сын уже затворил дверь, ничего не сказав на это и не рассказав ей никаких подробностей. «Значит, и победа не в радость» , -думала она, рассматривая светлые лики Богоматери, Христа. Затем ,поцеловав Икону, аккуратно положила Её на прикроватную тумбочку рядом со стопочкой книг. И придвинулась к Малышу…
Спала она недолго, как всегда, словно лампочка. Выключилась и вновь включилась.
Засумерничало . Окно на улицу было наполовину заляпано снегом, и в край верхнего уголка она видела, что небо высветилось, стало как-то виднее, чище. Но хлопья роились и вверху, мешая разглядывать желтоватые небеса.
«Морозит»,- догадалась она.
Малыш сопел ровно, почти беззвучно. Прижимая ручкой потрёпанного любимого кота Кешу, у которого уже не раз отрывались хвост, ухо и лапки, он спал так сладко, что ей не хотелось вставать. Чуткий, он мог сразу же проснуться. Она протянула руку к Иконке. Долго рассматривала Её. Потом погладила, поцеловала, вытерла, снова поцеловала, снова погладила…
Приход домой деда был слышен издалека. Вернее, приезд. УАЗик гудел, завывал, газовал, потом резко останавливался у калитки, будто лайнер на посадочной полосе. Треснула калитка, хлопнула зычно входная дверь в коридоре, и ноги затопали известный танец: отряхивали снег прямо на входной половичок.
- Во погодка! Метёт до одури! Мороз уже 20! – рапортовал весёлый голос хозяина. Но, заметив отсутствие слушателей, притих на полтона, но добавил:
- К утру все 30!
Из-под пышных ресничек открылись глазки, и прозвучало:
-Бабуска, а знаешь сто?
-Сто?- вторя ему, заговорчески спросила Надежда Ивановна.
- А знаешь, сто мне плиснилось?
День продолжался. Вернее; начинался семейный вечер.
Деда должен быть лезть под ёлку проверить, не сыплются ли иголочки. Так и сделали.
- Матвейка, пусть и баба лезет, - взбунтовался Деда.
-Ты сто? Она слишком большая! – вступился внук.
«Пронесло, хоть под ёлку не лезть», - подумала Надежда Ивановна и заглянула в полуоткрытую дверь Диминой комнаты. Он спал, отвернувшись к стене. Телевизор работал на его любимом канале. «Может, сегодня никуда не поедет», – затеплилось в душе.
А под ёлкой началась игра в домино. Надежда Ивановна строго знала правила игры: Матвейка ходит столько, сколько ему нравится; в любую сторону; все костяшки перевёрнуты лицом к игрокам, главный игрок сам выбирает то, что душе угодно. И тайно радовалась, ведь учится Малыш считать, развивает внимание, наблюдательность. Но Деда захотел играть по-честному: фишек ровно 7, все они перевернуты вверх дном, ходить строго по очереди. Такая игра закончилась громким рёвом , переходящим в заикания и спазмы в горле.
Проснулся Дима и вышел к ёлке, натягивая сочно-коричневые джинсы на ходу. Значит, вечер у сына запланирован не в кругу семьи.
- Мама, а мыться сегодня можно?
- Ну обмойся. Набегались ведь.
- Не, мы у Толика в бане хотели.
- Ой, не стоит, наверно. Праздник Великий. Старые люди не разрешают. А ты когда едешь?
- Завтра.
- Как завтра?! Ведь не говорил, Дима. Я ничего не успела сварить тебе, сынок.
- Ничего страшного.
Ночью она вышла в коридор, чтобы проверить, не затух ли от ветра газовый котёл. Подняла небрежно брошенное пальто, поставила сушиться промокшие Димины сапоги , увидела влажное, развешенное на двери банное полотенце.
Спала тревожно, часто просыпалась и то оправдывала себя, что не смогла сжарить котлет или натушить мяса, то винила, могла бы найти время!
Проснулась рано утром, долго хлопотала на кухне, что-то прибирала, мыла, вытирала.
Рассвело. Под утро метель слегка угомонилась, уже не пировала, а нудно и монотонно стелилась по низу, сдувая невесомую порошу до ближайшего сугроба, делая его выше и шире. Пурга! Нудная и зловещая , она сменила беззаботную метелицу и дула, дула. Нравилось ей сдувать снежный мусор в плотные кучи, а там , где не было переметов сковывать недавние лужицы в коварный каток. Катайся - не хочу! Показалось, что мороз сделался слабее, но двор весь заметён, до сарая не добраться, дверь подвала укутана до половины снежным пледом, а возле колонки с водой намёрзший каток…
Вскоре выбежал и Дима.
- Привет, мама, - ловко орудуя лопатой, словно балуясь со снегом, он чистил дорожки, приводя широкий двор в достойный вид.
«Значит, поедет…» - стрельнуло в голове и защемило сердце. И когда сын вернулся из-за сарая, бросилась к нему на левое плечо, пряча голову в рукаве куртки, и полила:
- Сыночек, я так не хочу , чтоб ты сегодня уезжал. Метёт, гололёд. Возьми меня с собой, я так хотела в Орёл.
- Мам, ну куда? Машина полная. Толик, Ирка, Настя! Сумок куча! Не волнуйся, всё будет хорошо, - как-то холодно, убирая взгляд вникуда.
Надежда Ивановна слегка отпрянула, но в упор смотрела на сына. Чёрная , как смоль студенческая, модная бородка, розовые пухлые губы, обветренные от поцелуев на морозе, белоснежная милая улыбка – и какая-то неизвестность во взгляде.
- Сынок… Но так метёт!
- Я буду звонить. Всё будет хо-ро-шо!
Незаметно собрались баулы. Разбухшие от вещей и продуктов, они дожидались погрузки. Дима несколько раз выходил и заходил в дом, казалось, оттягивая момент отъезда.
- Бабуска, а это сто? – маленькие ручонки Малыша протягивали… васильковую Икону.
Мгновенное оцепенение овладело Надеждой Ивановной и сыном.
- Матвейка, солнышко, это Иконка. Отдай Её крёстному…
- А зачем? – пытливые глазёнки ждали ответа.
- Так надо, малыш. Это дяди Димы, Её...
Она не успела договорить. Стараясь не обидеть мать, Дима скупо выдавил:
- Куда я Её положу? Всё - под завязку.
- От Иконы не отказываются, сынок, давай вот сюда, в сумку от ноутбука.
Он промолчал.
Уже целуя его возле машины перед долгой дорогой, она вспомнила, что не присели на дорожку. Возвращаться в дом или нет: сомневалась. Дима долго счищал снег с машины, убирал обледенения, стучал дворниками, а , открыв дверь, неожиданно-смирно сказал:
- Мама, посиди со мной.
Надежда Ивановна и сама этого хотела. Но настал черёд куражиться пурге . А она, одетая налегке, начинала дрожать, хотелось в тепло. Ласковый голос сына заставил её сожалеть о том, что прошедший день и сегодняшнее утро не позволили спросить у сына , как дела, что произошло, почему такой мрачный.
Но сказала она иное:
- Дим, как же я посижу? Там Малыш один.
- Ну, тогда я поехал? – полувопросом попрощался сын и, нажав на газ, уверенно отъехал от дома, оставив за собой летучее облако снежной пыли.
Перекрестив машину в дальний путь, она немного постояла, проводив взглядом того, кто так дорог, и заторопилась в дом. Матвейка смотрел мультик и накручивал хвостик Кеши на пальчик правой руки.
Оставалось ждать. Ждать долго и терпеливо.
Так и делали. Время тянулось, как жевательная резинка. Дима звонил раз, другой. Проехал один город. Другой, третий. Пара слов - и на душе более спокойно.
- Да, сынок, - быстро она ответила на очередной звонок.
- Мам, я попал в аварию. Въехал в машину. У неё помят бампер, а у меня капот смят и еще тут, - Дима говорил чётко, взвешено, но она понимала не всё. Резко встав с дивана, она быстро- быстро заходила по комнате:
- Погоди, постой. Скажи мне. Скажи. Все живы? – стараясь быть хладнокровной, Надежда Ивановна выдавала вопросы.
- Да, да, да, мама. Не волнуйся, Всё хорошо.
- Это честно?
- Маааааа. Не волнуйся. Мы ждём ГАИ.
Конечно, она не волновалась. Холод резко сковал ноги, голова закружилась. Слёз не было. Матвейка что-то лепетал, кажется, просил молочка. Но она ходила из комнаты в комнату. Выключала ёлку в одной комнате. Включала в другой. Зачем-то меняла режим новогодних огоньков. Выключила телевизор. Затихла.
Кому звонить? Что делать? Как помочь? Ах, крылья бы… Дочь не звонила. Если бы она забрала Матвейку… Так что? Поехала бы в след на автобусе? Может, позвонить? Перезвонить? Расспросить подробнее? Вдруг мешает? Нет, ждать. Ждать.
- Матвей, спать будешь?
- Неее.
-Ну, нет, так нет, - стараясь сдерживать раздражение, сказала Надежда Ивановна.
А Малышу нужны были мультики, гонки, раскраски, домино, лабиринты из монет и другое, другое, другое…
Решили поесть. Пили чай, ели суп, потом бутерброды. Снова чай. Чай с бутербродами. Ели – это только Надежда Ивановна, Малыш змейкой вился туда-сюда и смотрел на крохотном кухонном экране мультфильм, приговаривая:
- О! Это мой любимый.
Стали вертеть зачем-то котлеты. Звонок.
- Мама, дождались ДПС. Составляем протокол. Перезвоню потом.
- Да, да. Конечно.
Вскоре и дочь прислала смс-ку. Писала о том, что скучно без Малыша. Что и сама, как Малыш, смотрит мультики.
«Сказать ей или нет? Сейчас начнутся расспросы, что да как. А как? Я и сама ничего не знаю », - рассуждала Надежда Ивановна и чувствовала, как само по себе начинало чаще биться сердце. Написала. Последовали вопросы, частые и подробные:
- Мама, ты не волнуйся. Уже в сети есть фото с видеорегистраторов, зайди, посмотри.
- Так быстро? А кто это фоткал? Кто выкладывал? Дима сам? Когда он успел?
- Что ты? Это просто проезжающие машины. Там и комментарии, только ты не обращай внимания.
Телефон. Яндекс. Главные новости. Да. Вот фото. Вот запись. «Сегодня под В. столкнулись сразу 6 машин. Жертв и пострадавших нет. Брянщину накрыл дорожный кошмар. Вину каждого водителя определят полицейские… и.т.д. и т.д» И комментарии. Сочувствующие и не очень. Что, дескать, все трезвые или глаза залиты после праздников? Что, ездюки, на погоду всё спишем? Что, забыли: чистить фары надо от обледенения, а не сиднем сидеть в кресле? Что, дорожники вам всё виноваты? А сами, чай, гоните, за 100 по гололёду?
И фото: всё в пелене тумана, снега, зловещей пурги, не разобрать , где чья машина.
Сынок, сыночка мой, где ты? Среди этого ужаса… И слёзы по щекам. Сами, не спрашиваясь..
Но как удар - мысль- догадка! «Жертв и пострадавших нет! Жертв и пострадавших нет! Жертв и пострадавших нет!»- как речитатив, как слоган в висках, а вслух стон на весь дом:
- Господи! Слава тебе, Господи.
- Бабуска, ты сто? – заигравшийся на минуточку и перепуганный Малыш метнулся к ней навстречу.
-Нет, нет, всё хорошо. Это у меня ножка заболела.
- А сейчас уже не болит?
- Уже прошла, - сказала она тихо и притянута Малыша к себе. Уткнувшись в нежное, любимое личико Малыша и вдохнув пьянящий аромат детства, она на мгновение закрыла глаза, а открыв их, остановила взгляд на иконе Иисуса Христа.
Молнией прожгло её насквозь: Икона! Та Икона, что она сама положила сыну в кармашек сумки.
Застучало в висках, затрепетало под лопаткой, зажгло в горле.
Это Она! Да, Да, это Она! Пресвятая Божья Матерь, Заступница всех сыновей, всех детей на этой Земле. Она защитила сына, Она спасла людей от неминуемой беды и страшного греха.
Слезы брызнули из глаз и потекли. Теперь она плакала тихонько, неслышно, беззвучно, чтобы не испугать Малыша. Плакала и молилась. Вспоминала всё, до мелочей.: рождественское утро, соревнования, о которых она не знала ничего, вечер…А когда успокоилась, стараясь быть сдержанной, набрала номер сына:
- Что у тебя, сынок?
- Я буду гнать машину домой. На прицепе. Пробит радиатор.
-Так брось её там! Страшно же. Скоро ночь. Метёт. Брось, прошу тебя!
- Ма, я решил. Я поеду.
Укладывая Матвейку спать, Надежда Ивановна долго гладила его по головке, а он просил:
- Ещё, бабуска, ещё.
Она то гладила его, то целовала, а Малыш для поцелуев подносил ей и видавшего виды Кешу. Приходилось целовать и того…
Было далеко за полночь, когда Деда привёз Диму домой. Машину сразу затащили в гараж для ремонта. Надежда Ивановна наблюдала в окно сгорбившуюся фигуру сына, и разлетающиеся полы чёрного пальто, и накинутый капюшон. В свете фар всё четко вырисовывалось. И когда Дима зашёл в коридор, бросилась к нему навстречу и полила:
- Сыночек…
Дима был каким-то серым, тусклым, лицо казалось еще более смуглым. Он не оттолкнул её. Прижал себе и зашептал:
- Ну –ну, тихо, мама, тихо.
Когда же, когда же они поменялись местами? Ещё недавно она гладила его го голове, как Матвейку, робко дула на ранки, чтобы не причинить боль. И сейчас должна была, наверно, это делать: успокаивать его, искать слова сочувствия… А она – э-эх! Сын гладил её по голове, а она лила слёзы на его мужскую шею, так как доставала только до его подбородка…
Зашедший в дом Михаил вопреки обычаю ничего не сказал, и как он прошёл в свою комнату, Надежда Ивановна с сыном даже не заметили. И сколько они стояли, обнявшись, тоже…
Дима пил горячий чай , не снимая пальто.
- Мне холодно, мам. Не могу согреться.
- Это шок, сынок, это ледяной страх.
Она внимательно слушала всё, что рассказывал ей сын. Путаясь в марках машин, она только сейчас узнала, что такое двойная авария. Лучше бы и не знать этого никогда! Пожалуй, картина была бы хороша для мужского кино. Женщины, матери такого не смотрят. Во всяком случае, она - никогда.
Ехавшая впереди чья-то машина ударилась об отбойник. Следующая за ней смогла затормозить. Димина же машина, не имея системы автоторможения, катилась на тормозах по ледяному катку до тех пор, пока не врезалась в предыдущую, сумевшую затормозить. Они выставили аварийный знак, включили аварийки, вызвали ДПС. У пострадавшей иномарки был разбит бампер, машина Димы получила более серьёзные повреждения спереди.
Движение уже было затруднено. Вереница раздраженных водителей еле ползла по выбранному маршруту.
И вдруг! через полчаса ещё одна машина с белорусскими номерами , проезжая рядом, зацепила старенький «Москвич» . Того от удара развернуло на дорожном льду на все 360 и ударило в ту машину, которую стукнул и Дима. Согнулись двери, повело стойки. А «белорус» в создавшейся ситуации, чтобы не выехать на встречную полосу, был вынужден удариться в машину Димы и разбить её еще и сзади.
Рассказывая, сын всё переживал заново. Ему это было нужно. Она это видела, чувствовала. И слушала, не перебивая. Изредка разглядывая его лицо, она заметила, что он стал как бы старее. Да, да, не старше, а старее…
Воспользовавшись короткой паузой, она, чтобы не спугнуть откровения, заговорила:
- Понимаешь, тот, кто находится за рулём, виноват всегда. Даже тогда, когда под его колёса бросается самоубийца. Понимаешь? Его всё равно судят. Но что этот суд в сравнении с совестью, понимаешь?
Дима слушал её, не перебивал, глядя куда-то в пол.
- Понимаешь, даже когда ты думаешь, что ты прав, надо всё равно сомневаться. Думать о том, что , может, и твоя есть вина в чём-то. Я не знаю , в чём. Может, ехать надо было ещё медленнее, может, дистанция должна была быть больше… Я не знаю.
Дима молчал.
А она и не требовала ответа.
- Ты не отвечай мне ничего, ответь себе сам. И если есть какие- то сомнения, то…
Надежда Ивановна не знала, как спросить…
Выждав небольшую паузу, она осмелилась:
-Дима, помнишь утренний момент с Иконой…
- Я уже думал об этом.
- Это вторая история с Иконой в твоей жизни. Я расскажу тебе чуть позже, хорошо?
- Конечно. Я спать, мам, вроде согрелся немного.
- Подожди… Сынок, прости меня.
- За что?
- За всё. ..Не знаю… За всё…
- И ты меня, ма.
Собираясь на утро вновь уезжать, они не торопились расставаться. Долго сидели, по очереди целовали Малыша, а тот, отмахиваясь и утираясь от поцелуев, лепетал:
- А Кесу? А Кесу?
И тащил заждавшегося поцелуев Кешу. А потом сообразил:
- Бабуска, ты сто? Ты тоже уезжаешь? А я с кем буду? С ёлкой?
- Нет, я не уезжаю. Куда ж я от тебя…
Накинув пальто, капюшон и через плечо сумку с ноутбуком, Дима на мгновение остановился у выхода и чем-то клокочущим в горле попросил:
-Мам, скажи спасибо отцу Олегу за иконку. И тренеру…. Егоровичу…
- Скажу, сынок, скажу . Храни тебя Бог…
Она ещё раз посмотрела ему вслед, заметила , как через нетвердую ткань сумки выпирают уголки Иконки, и перекрестила сына…
В очередной раз. В очередную дорогу, каждый раз новую и неизведанную…
10.01.2017г. Ольга Анатольевна Скакун