О убийственность сельских застолий!
О традиции наших отцов ,
С дегустацией поневоле
Винегретов и холодцов!
Дым столбом от частушек матерных.
Крепок пол, да и плоть крепка!
Гость пролитое вытер скатертью
Незаметно так, с уголка.
И сливают вам с разных рюмочек:
«Уважаешь», так будешь пить.
И желательно, чтоб « нахрюкался»,
Будет пОутру что обсудить.
Соберётся Полина Ивановна
После чаю коров доить
И попросит пакет целлофановый,
Чтоб «конфетков дитям» прихватить.
Уходящих приёмом попроще
Сам хозяин с крыльца приволок
За себя, за жену и за тёщу
Пить отчаянно «на посошок».
И, конечно, сценарий известен:
Зафальшивит баян «про любов»,
Надорвётся бескрылая песня,
Долетая до края столов.
……………………………………
Помню, дед мой за первою стопкой,
Расчищая пространство стола,
Заводил про казацкую долю,
И куда-то та песня звала.
Отрешёнными делались лица,
Вслед за дедом вступала сноха.
«Ну, уж Люба - вести мастерица»,
И галдёж за столами стихал.
Тем особым напевом гортанным…
Так надрывно сейчас не поют,
Словно древней звездой осиянный,
Освящался покровский уют.
Мы как будто немного стыдились:
«Как старуха, поёт наша мать».
Если б знали, тогда б научились,
Коль не петь, то хотя б понимать.
Мы не дышим. Лежим на полатях,
Нас как будто и вовсе здесь нет,
Чтоб услышать о Хасбулате
И неверной его жене.
В этой песне основ продолженье.
Деда нет, и давно уже нет.
Заунывный мотив – отраженье
Вечной радости, временных бед.
И полтавское и рязанское
В этом пенье узлом свилось,
Гулевое счастье цыганское
В пятистенной избе прижилось…
Снова слышу: тоскует и просится
Чьё- то сердце в любви сгореть.
Мама, мама! Мне сорок осеней –
Научи и меня так петь.
…………………………………….
Не люблю деревенских гулянок:
Сытость жирную и толчею,
Но приму любую из пьянок,
Где хорошие песни поют.