...И положи тму закров Свой...
Пс. 17, 12.
Должно быть, нужен этот тёмный голос,
И дремучие тучи, и ветер осенний,
И дальнего моря гул, и тягучие тени,
Что пустые кроны преклоняют долу,
И дрожь фонарей в жестяном объятьи,
И решёток чугунных и труб завыванье,
И улиц пустынных туман, где стежок трамвайный
Так плывёт, словно тёмных оконных пятен
Мерцанье... И вновь ускользает, дальний, –
Это ветер, вернувшись, играет листвою,
Ладьями, текущими в лужах, звенит тетивою
Проводов безвольных и столбов хрустальных...
Тому, кто теперь в темноте, снаружи,
Этот ветер и дождь с тишиною сроднились –
Как семечко в яблоке, внутрь объятий унылых
Тишина растёт, море высветив в лужах,
Проходит сквозь них, как сквозь сад беспечный,
И стеною стоят протяжённые воды,
Недвижным томленьем – её предстоя исходу,
За его спиною волной быстротечной
Ладони сомкнув... Этот свод безмерный
Темнотою простёрся над странным скитальцем –
Лишь ощупью воздух безликий чувствуют пальцы,
Где объяты вещи строкою неверной.
Ты, скользящий во тьме стезёй страданий
И повсюду – на мокрых ступенях, на стёклах
(Ты видишь?) – всегда окружаемый смертным, тёплым
Отраженьем своих изменений давних,
Твой тягостный сон не отринь, как чуждый, –
Этот путь, эти годы, объятые смертью и страхом,
Когда пред ударом ты видишь, приникнув к плахе,
Что нечувствия ты облечён кольчугой...
И снова минует... И, мокрой птицей
Прижимаясь близ окон, по скверам, скамьями пустыми
Уставленным, прячась собакой бродячей, стынешь,
Укрываешь от всех, пока возвратится
Дыхание мёртвому сердцу... Странно, –
Кто не видел – не знает. Как жизнь оставляет живое,
Как заново мир, возрастая, себя выводит
Из истлевшего семени – словно ранний
Предутренний час отверзает небо
И туманное русло реки, и деревья
Над лугом молочным, и сад в цвету, – всё как древле.
И, сияньем истканный возъемля невод,
Вот-вот уже юное солнце выйдет,
Осязая повсюду воздух – стези Царевы,
Но об этом кто знает – увидит...
Февраль – Март 2010.