Вступив на сцену моей жизни чуть тревожно,
Она, как свойственно актрисам, не банальна.
Прикрывшись фальшью ролевой неосторожно,
Сыграет драму до конца принципиально.
И редких зрителей аплодисменты в утешенье, —
Стою на сцене квазиправнуком Шекспира.
Она в любовь со мной играет, в отношенья,
В безльстиво-гордую Корделию, дочь Лира!
Презрев слабейшую надавленность на жалость,
Тень безразличности отбросил женский профиль.
В заката сценах с ней я — полупьяный Фауст,
В рассветном зеркале — помятый Мефистофель.
А в дни, когда кипят булгаковские страсти,
Искрятся роли с громогласными «Иди ты…!».
В постельных актах, по её словам, я — Мастер,
Раздувший тела жар надменной Маргариты.
В сезон «очей очарованья», скользкой сцены,
Где от унынья в строках пушкинских изъяны,
Роль вскрыта по-онегински отыгранной измены,
И примеряю образ я страдалицы Татьяны.
Чем драма кончится? В чём соль её финала?
Премьеру ждёт провал или триумф на вечность?
Но мне не поместиться в роль наивного Тристана,
Пока не сыграна сполна Изольды сверхсердечность.
2016 г.