В избушке на окраине села,
Откуда к горизонту льются дали,
Прасковья сыновей своих ждала,
Что в сорок третьем без вести пропали.
Утешили подруги, как могли,
И - в борону всей женскою артелью.
Коров для ребятишек берегли,
Зато себя на пашне не жалели.
Ждала Прасковья, любящая мать,
И по ночам растерзанною птицей
Во сне металась двери открывать –
Казалось ей, что кто-то все стучится.
В трудах тянулись годы суровья,
Сгорала жизнь Прасковьи, словно спичка.
Все реже к ней стучались сыновья,
И ждать их стало больше, чем привычкой.
В Иванов день Прасковья умерла,
Померкли сразу солнечные дали.
И от избушки на краю села
Несли Прасковью люди и молчали.
На их глазах оборвалась, как нить,
Чужая жизнь в тоске и нездоровье.
Вздыхали, примеряли. Может быть,
На свой аршин последний путь Прасковьи.
Потом я сыновей ее нашел
Случайно в Книге Памяти, где – кратко:
«За нас, за город, областной Орел,
Погибли братья Ваня и Васятка».