Долиной смерти я пройду,
И будет день чудесный летний.
Когда-то побывал в аду
Здесь мой отец двадцатилетний.
В историю уходят дни,
Все отступает боль куда-то.
Но было здесь: где ни копни,
Везде осколки и солдаты.
Зароюсь с головой в траву,
Земля прижмет меня, как сына.
И вдруг увижу наяву
В крови знакомую долину.
Здесь немец слышал русский мат.
Окопы - рядом, и в запале
В траншеи вражеских солдат
Гранаты наши залетали.
Война все ставит по местам
И выявляет все, что скрыто.
Сквозь годы больно видеть нам,
Что вытворяли «мессершмиты».
Под похоронный их запев
Вжимались в землю наших лица.
И вздрогнул, но не дрогнул Ржев,
Себя спасая и столицу.
Вокруг творился просто ад,
Земля горела под ногами.
Но не было пути назад:
Москва…она всегда за нами.
От жара плавился металл,
От грохота был мир расколот.
И на смерть! Из развалин встал
Великий маленький наш город.
Есть у войны хвастливый бес
И правды страшная изнанка.
С гранатами наперевес
Бросались русские под танки.
Мелькала мысль: не одолеть
В броню одетую армаду.
Но наши здесь встречали смерть
Лицом к лицу, не пряча взгляда.
Матросовы на доты шли –
Наши отцы и наши деды.
В какой немыслимой дали
Была Великая Победа.
По ним, прострелянным свинцом,
Сверяем мы свои поступки.
Быть каждый мог моим отцом –
Мой выжил в этой мясорубке.