у меня нет стихов, нету проз и од, не связанных бы с тобой, не созданных бы под бой больного четырехкамерного.
камеры нас ловили в преддверии счастливого и печального, дождливого декабря. я тянулся к лацкану твоего бордового пиджака, проникал в тебя сквозь плотно сомкнутые уста, только бы ты перестал, перестал так сдавленно хохотать, ухмыляться и бл/я/довать.
я бы любил тебя как ангелов и самого, я бы вспорол твой ужасно красивый рот, я бы не ждал в своем доме никогда, никогда, никого. род твоих занятий всегда вызывал сомнения, чёрт, черт твоих в повадках каждого местного мальчика было не счесть, ты не знал, что такое совесть, порядок, честь; не посещал церковь, костел, мечеть. мне, наверное, стоило бы учесть, запомнить и записать на подкорке, что ты такой просто _есть_.
но как же прискорбно, как же покорно, как же упорно под порно я ставил тебе алтарь, мой юный языческий бог, когда вспоминал, как было меж твоих тонких раздвинутых ног. ну же, давай, давай, я прошу, ударь ты меня, ударь.
ты мой сюзерен, я - твой вассал из тех, что отринуты.
семь сантиметров лезвия (я смирен) между пятошестым или лучше перед восьмым ребром. удар.
как дар.
но
я восстал.