Свет зажгли для меня и на свет я смотрел,
Кто фонарщиком был, я понять не сумел,
Жизнь как ночь и погасят фонарь мой на утро,
Даже если за ночь догореть не успел.
Я пешка лишь в игре вселенской, необъятной,
И свет иллюзий непонятен мне, увы!
В моей игре – в игре сомнений – полувнятной,
Лишь слышен смех один таинственной судьбы.
Порочный круг не разрывая просветленьем,
Всевышний говорит – «Иди!», и я иду,
Порой, с игрою слов и быта оскверненьем,
Бывает в трансе, чаще в сумрачном бреду.
Не вижу запятых, сплошные многоточья,
В холодной памяти лишь образы весны,
И этот смысл еще какой-то междустрочный,
Накроет черным все оттенки белизны.
И свет совсем не тот и тьма, отнюдь, не манит,
Мне выдали ключи, но нет для них дверей.
И листьев запах терпкий больше не дурманит,
Живя в тени полупогасших фонарей.
Покоя без вины, нелепых оправданий,
Опять потребует уставший разум, но,
Убийственен ведь этот голос для мечтаний,
Тут быть или не быть, другого не дано.