Он в зону к нам поднялся в ноябре,
Понурый и испуганный слегка.
Уже деревья были в серебре,
Ещё на год уменьшились срока...
Похож он не был ни на щипача,
Ни на кидалу, хоть и не дурак.
И мы тогда решились сгоряча,
Спросили напрямую, что и как.
Он не заметил кружки с чифирём,
Скатилась по щеке его слеза.
И дым табачный плыл под фонарём,
И вот что он тогда нам рассказал.
Болеет мать. Мучительно, давно.
Днём плачет тихо, по ночам кричит...
И вылечить её возможно, но--
Назвали цену в клинике врачи...
Ему за жизнь той суммы не собрать!
Не воротила он, всего лишь музыкант.
И он решился ночью кассу взять,
Но взят был сам, несчастный дилетант.
"Мне надо к ней!"--сквозь слёзы он сказал.
Щипал глаза нам дым от папирос...
Нас на сходняк тогда пахан созвал,
Чтобы решить всего один вопрос.
Прошло дней пять. Уже кружился снег,
Лес засыпал за дальнею рекой.
А он, дурак, решился на побег,
На безнадёжный, глупый--никакой.
Он не гадал: смогу ли, добегу ли?--
Бежал он, спотыкаясь и спеша.
...Его догнала маленькая пуля,
Подарок от большого калаша.
И он лежал, уставясь в облака,
Он так и не успел узнать того,
Что сумму нужную мы взяли с общака
И отослали матери его.
Был в нашей зоне маленький погост.
Туда мы, правда, редко заходили.
Но кто-то скрипку старую принёс
И положил на холмик на могиле...