Бывают дни, общением скупы.
Нет, с кем забить козла в дворе колодца.
На футбик не набрать тогда толпы.
Один Фомич из "пятой" отзовётся.
Он слыл движком дворовых заводил,
когда в фаворе был народ фабричный.
И протезист привычно золотил
пасть Фомича, исщербленную в стычках.
И вот - венец недели трудовой.
Тепло. Грядущий вечер осязаем.
Я так держу пузырь над головой,
как был Косой из вод воздет Мазаем.
Свищу братве. Явился только он,
который выше оштрихован кратко.
Во рту его цыгарка и жаргон,
хрип, драгметалл, раскисшая оладка...
Всё предъявив и выставив на свет,
он руку жмёт на удивленье крепко.
Какой-то он закалки - прежней - дед.
Свой век прожил и в мой, вишь, врос, как репка.
Сглотнув по первой, сразу вслед нальём.
Для закусона есть бухань ржаного.
И древней фени, тронутой быльём,
взойдут ростки, то густо их, то много.
Лишь за' полночь, когда темны, тихи
в колодец дворовой уткнутся окна,
Фомич попросит прочитать стихи:
- Рвани, сынок, чтоб я слёзой подмок, на!