Николай
Ров широкий заполнен на треть грудой тел.
Здесь фашисты вчера проводили расстрел.
За урон, что нанёс им Ивана отряд,
Расстреляли каратели сотню подряд
Взрослых, старых, подростков и даже детей…
Ненавижу ублюдков, фашистских зверей!!!
Ноги ватные. Тихо ко рву подхожу,
Сняв пилотку, в молчаньи на трупы гляжу.
Вот мальчишка – ему и пятнадцати нет,
Рядом женщина – с виду под сорок ей лет...
Вот старик с совершенно седой головой,
Мать с младенцем прострелены пулей одной…
Катя рядом стоит, и в зрачках её ад…
Тёмным диким огнём разгорается взгляд.
Ни за что не хочу оказаться сейчас
Под прицелом её багровеющих глаз…
Не-живая
Злоба, ненависть, боль… В них тону с головой…
Я полна до краёв всесжигающей тьмой.
И, сгорая от боли на тёмном ветру,
Я сама Николая за руку беру…
«Катя, видишь? Ведь ров-то ещё не зарыт!
Понимаешь, в чём дело?» - он мне говорит. –
«Это значит – они сюда снова придут!
Снова, твари, людей на расстрел приведут!»
«Пусть ведут – я их встречу. Ты будешь со мной?»
Коля молча кивает в ответ головой.
…Возле рва двадцать мумий в мундирах лежат,
С диким ужасом в серое небо глядят…