Хемингуэй в другой стране – Хемингуэй на русском – Приключения Хемингуэя в России – Влияние Хемингуэя – урезанный Хемингуэй – Хемингуэй на русском 2 – Хемингуэй на русском 3
=====================================
ХЕМИНГУЭЙ В ДРУГОЙ СТРАНЕ
Это по поводу нестыковок и непоняток в русских переводах и изданиях.
К примеру, в двухтомнике 1959-го года автором перевода рассказа «В чужой стране» указан Л. Кислов.
В четырехтомнике 1968-го года тот же перевод приписан Н. Георгиевской.
Рассказ «Кошка под дождем» в обоих изданиях переводила Л. Кислова (?!)
[В семитомнике 2009-го года оба эти рассказа заново переведены И. Дорониной.]
В книге "Эрнест Хемингуэй" (М., "Правда", 1984) переводчиком (переводчицей?) рассказа «В чужой стране» указан Л. Кислов (Л. Кислова?).
Вдобавок сказано, что это перевод рассказа Ernest Hemingway. The Strange Country (1927). На самом деле The Strange Country – совсем другой текст (первый вариант начала «Островов в океане»). По-английски рассказ называется In Another Country.
И еще: обложка «Рассказов Ника Адамса» (АСТ, 2013) воспроизводит обложку скрибнеровского издания 1998-года (The Complete Short Stories) без всяких ссылок на него.
В общем, «несчастный случай на заводе, – сказал врач» («В чужой стране»).
ХЕМИНГУЭЙ НА РУССКОМ
Известно, что на стиль Х. повлияла и Библия. Но в переводах это совсем не чувствуется. Библейскую лаконичность и повторы скрывают художественные виньетки.
Например, если переводить близко к тексту, то получится вот что:
Эрнест Хемингуэй. В другой стране
Осенью всегда была война, но мы уже не воевали. В Милане осенью было холодно, и темнело рано. Потом загорались фонари, и было приятно идти по улицам, разглядывая витрины. У магазинов снаружи часто висели тушки, и снег порошил мех лисиц, и ветер раскачивал их хвосты. Олень висел неподвижно, тяжелый и пустой, и маленькие птички летали на ветру, и ветер ерошил им перья. Это была холодная осень, и ветер дул с гор.
Перевод И. Дорониной (2008)
Война продолжалась и с наступлением осени, но мы в ней больше не участвовали. Осенью в Милане холодно и темнеет очень рано. Когда зажигали электрические фонари, было приятно брести вдоль улиц, разглядывая витрины. Продавцы вывешивали перед входом звериные чучела, снег припорашивал лисьи шкурки, а ветер раздувал лисьи хвосты. Полое задубевшее чучело оленя висело тяжело и неподвижно, а пернатая мелочь порхала на ветру, и ветер трепал ей перья. Осень была холодная, и с гор дул ветер.
Перевод Н. Георгиевской (1968)
Осенью война все еще продолжалась, но для нас она была кончена. В Милане осенью было холодно и темнело очень рано. Зажигали электрические фонари, и было приятно бродить по улицам, разглядывая витрины. Снаружи у магазинов висело много дичи, мех лисиц порошило снегом, и ветер раздувал лисьи хвосты. Мерзлые выпотрошенные оленьи туши тяжело свисали до земли, а мелкие птицы качались на ветру, и ветер трепал их перья. Была холодная осень, и с гор дул ветер.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ХЕМИНГУЭЯ В РОССИИ
Понятно, что переводам доверять нельзя. Но все-таки оказалось сюрпризом, что в советском переводе (Н. Георгиевской) «Che Ti Dice La Patria?» полностью отсутствует третья, заключительная часть («После дождя»). В новом переводе И. Дорониной (астовский семитомник 2009 года) эта часть имеется, но снова с купюрой!
В оригинале:
He took out a receipt book, made in duplicate, and perforated, so one side could be given to the customer, and the other side filled in and kept as a stub. There was no carbon to record what the customer’s ticket said.
‘Give me fifty lire.’
He wrote in indelible pencil, tore out the slip and handed it to me. I read it.
‘This is for twenty-five lire.’
‘A mistake,’ he said, and changed the twenty-five to fifty.
‘And now the other side. Make it fifty in the part you keep.’
He smiled a beautiful Italian smile and wrote something on the receipt stub, holding it so I could not see.
‘Go on,’ he said, ‘before your number gets dirty again.’
В переводе:
«Он вынул книжку бланков, заполнил обе части квитанции, край оторвал и отдал нам, оставив себе корешок, который держал так, чтобы я его не видел.
– Езжайте, – сказал он, – пока ваш номерной знак снова не запачкался».
Эти выпуски совершенно не объяснимы – ни в первом случае (что там такого подцензурного?), ни во втором (текст показался сложным для перевода?).
ВЛИЯНИЕ ХЕМИНГУЭЯ
Н.-ф. рассказ И. Варшавского «В атолле» (1965) .
Хемингуэевский размер – 5 страниц (редкость для русской фантастики).
Вначале рассказывается, как знаменитый космонавт вместе с женой, сыном и антропоидным роботом высаживается на безлюдном атолле, затем описывается хижина и ее обстановка, купание в лагуне, вечерние игры, застолье с вином (для взрослых), просмотр телепрограмм («одна певица даже пропела мою любимую песенку о белочке, собирающей орешки» – рассказ ведется от лица мальчика), укладывание в постель и разговор с матерью перед сном. Этакая тропическая идиллия на 4,5 страницы. И лишь в конце пятой страницы мальчик неожиданно говорит: «Ох, мама! Какая замечательная штука жизнь и как не хочется умирать!» Оказывается, вся семья только что вернулась из межзвездной экспедиции, где они заразились опасной болезнью, и жить им осталось три месяца – если ученые не найдут за это время средство от болезни.
Все это очень по-хемингуэевски. За исключением конца: «Найдут, – тихо сказала мама. – Обязательно найдут. Можешь быть в этом уверен».
Хотя и тут – как посмотреть. «На сон грядущий», например, заканчивается такой фразой: «Он думал вернуться в Америку, и не сомневался в пользе брака, и был уверен, что брак улаживает все».
УРЕЗАННЫЙ ХЕМИНГУЭЙ
Борхес цитирует английского переводчика «1001 ночи» (Лейна), купировавшего некоторые (многие) места в арабских сказках: «Здесь я выпускаю один предосудительный эпизод. В этом месте опущено омерзительное толкование. Здесь слишком грубая и не поддающаяся переводу строка…».
Прочитав это сегодня, я вспомнил прочитанное вчера: конец 24-й главы «Иметь и не иметь» на английском. Заглянув потом в перевод, я убедился, что и тут купирован немалый кусок (в нем описывается, как Дороти Холлис ублажает себя поздно вечером, чтобы приманить сон).
I suppose I am a bitch all right, but if I lie here now all night and can't sleep I'll go crazy and if I take too much of that damned stuff I'll feel awful all day to-morrow and then sometimes it won't put you to sleep and anyway I'll be cross and nervous and feel frightful. Oh, well, I might as well. I hate to but what can you do? What can you do but go ahead and do it even though, even though, even anyway, oh, he is sweet, no he isn't, I'm sweet, yes you are, you're lovely, oh, you're so lovely, yes, lovely, and I didn't want to, but I am, now I am really, he is sweet, no he's not, he's not even here, I'm here, I'm always here and I'm the one that cannot go away, no, never. You sweet one. You lovely. Yes you are. You lovely, lovely, lovely. Oh, yes, lovely. And you're me. So that's it. So that's the way it is. So what about it always now and over now. All over now. All right. I don't care. What difference does it make? It isn't wrong if I don't feel badly. And I don't. I just feel sleepy now and if I wake I'11 do it again before I'm really awake.
She went to sleep then…
В переводе: «Наверно, я самая настоящая сука, но если я буду лежать тут всю ночь и не засну, я сойду с ума, а если я слишком наглотаюсь этой гадости, я завтра весь день буду скверно себя чувствовать, и потом иногда это не помогает, и все равно я завтра весь день буду злиться, и нервничать, и чувствовать себя отвратительно. […] Наконец она заснула…»
Любопытно было бы составить список всех изъятий и «перетолкований» в переводах Хема.
Есть, однако, и хорошая весть: АСТ выпускает собрание Хемингуэя в новых переводах и (вроде бы) без купюр. До «Иметь и не иметь», правда, дело еще не дошло.
ХЕМИНГУЭЙ НА РУССКОМ 2
Еще один пример «урезания» Хэма. В четвертой главе «Иметь и не иметь» описывается, как Гарри Морган прикончил м-ра Синга, сломав ему сначала руку, а потом и шею. В русском переводе ничего этого нет – ни о руке, ни о сломанной шее. Между тем, эпизод важный, поскольку сломанная рука Синга – это параллель к ампутированной руке самого Гарри (он потеряет ее во второй части).
(По оценке Ворда, вырезана примерно сотня слов.)
He put his hand in his pocket and reached the money out toward me. I reached for it and grabbed his wrist with the money in his hand, and as he came forward on the stern I grabbed his throat with the other hand. I felt her start and then churn ahead as she hooked up and I was plenty busy with Mr. Sing, but I could see the Cuban standing in the stern of the boat holding the sculling oar as we pulled away from her through all the flopping and bouncing Mr. Sing was doing. He was flopping and bouncing worse than any dolphin on a gaff.
I got his arm around behind him and came up on it but I brought it too far because I felt it go. When it went he made a funny little noise and came forward, me holding him throat and all, and bit me in the shoulder. But when I felt the arm go I dropped it. It wasn't any good to him any more and I took him by the throat with both hands, and brother, that Mr. Sing would flop just like a fish, true, his loose arm flailing. But I got him forward on to his knees and had both thumbs well in behind his talk-box, and I bent the whole thing back until she cracked. Don't think you can't hear it crack, either.
I held him quiet just a second, and then I laid him down across the stern. He lay there, face up, quiet, in his good clothes, with his feet in the cock-pit; and I left him.
Он сунул руку в карман и протянул мне деньги. Я схватил его руку вместе с деньгами, и когда он ступил на корму, я другой рукой схватил его за горло. Я почувствовал, как лодка дрогнула и пошла, вспенивая воду, и хоть я был здорово занят мистером Сингом, но я видел кубинца с веслом в руках, стоявшего на корме своей лодки, когда мы отходили от нее под корчи и судороги мистера Синга. Он корчился и судорожно бился, точно дельфин, вздетый на острогу, […] и один раз даже изловчился и укусил меня в плечо. […] Но я поставил его на колени и изо всех сил сдавил ему горло обеими руками. […]
Я подержал его так, пока он не затих, и потом уложил на корму. Он лежал на спине, неподвижный, в хорошем костюме, свесив ноги в кокпит; так я его и оставил.
ХЕМИНГУЭЙ НА РУССКОМ 3
До сих пор мы читаем на русском «подчищенного» Хемингуэя. Вырезались, в основном «пикантные» подробности. От нескольких слов до большого абзаца. В «Снегах Килиманджаро» опущено, например, вот что:
…and she felt as over-ripe as she looked but smooth, rose-petal, syrupy, smooth-bellied, big-breasted [and needed no pillow under her buttocks], and he left her before she was awake…
«…и она была такая же перезрелая, как и в платье, но шелковистая, как розовый лепесток, липкая, шелковистый живот, большие груди […] Он ушел, когда она еще спала…»
Там же турецкий (константинопольский) Maxim’s странным образом превратился в район (площадь?) Таксим:
…he wandered up past Maxim’s, picked a girl up and took her out to supper.
«…он подцепил около Таксима первую попавшуюся и пошел с ней ужинать».
Этот перевод (Н. Волжиной) опубликован и в двухтомнике 1959-го, и в четырехтомнике 1968-го, и – без исправлений – в последнем издании АСТ (Эрнест Хемингуэй. «Первые сорок девять», 2015).