Пауки

               
Рассказ

               
                Переезжая на противоположный от села Старая Хворостань  берег Дона по понтонному мосту, всякий раз наблюдаю более десятка стоящих на мосту рыбаков. «Пауки» - так я их мысленно называю, ибо они ловят рыбу с моста на подъемники (пауки). Как правило, это самодельное приспособление для ловли рыбы от 200грамммов и выше и представляет собой квадрат с натянутой из лески сеткой с  небольшим  провисом. Сторона квадрата полтора - два метра, каждую сторону обрамляет толстая леска. На  вершинах  квадрата установлены кольца,  здесь же крепятся и концы прутков из пружинной стали. Другие концы прутков собраны в крестовине, к которой привязана веревка длиной 5…7метров, с помощью которой опускают и вытаскивают подъемник  из воды. При подъеме подъемника прутки сгибаются за счет тянущего усилия «паука» и сопротивления воды  вершины квадратов проскальзывают в кольца и квадратная сетка принимает форму раскрывшегося парашюта, где и трепещется, если повезет, рыба. Опускание подъемника производится со стороны моста с выбегающим течением, хотя я наблюдал, правда, редко, как «пауки» работали и с другой стороны моста, что труднее, так как подъемник течением сносит под мост и вытащить его целая проблема. Каждые 3…5 минут подъемники вытаскивают.
                Я долго наблюдал за работой «пауков», да, именно, за работой, отдыхом это было назвать трудно. «Пауки» расположились вдоль моста, очевидно, у каждого было любимое место. Подъемники у них различались разве только размерами квадратов. Я подошел к одному из «пауков»:
- Не тяжело таскать?
- А ты сам попробуй, - недолго думая ответил мужик с издевкой. Я с трудом вытащил подъемник. Он был пуст.
- И сколько раз за рыбалку опускаете?
- Да я не считаю…вот как ведро наловлю, так и домой. Я как и все здесь, местные… Всегда с рыбой.
- А ведь нечасто попадается?- заметил я. Вот только на седьмом спуске карась граммов на триста.
- Да у меня уже руки ниже колен стали от такой тяги. А рыбы то - меньше стало. Много меньше. Не то, что прежде, лет двадцать назад. А когда пацаном был – только на удочку из орешины…а ловил больше. Я подошел к другому «пауку». Он ловил на подъемник с женой напеременку. Женщина лет пятидесяти  умело управлялась с подъемником, но вытаскивала его нечасто, за что муж журил ее.
- Танюш, чего ждешь - вытаскивай. Танюше было тяжеловато, но она не подавала вида и огрызалась.

- У меня своя метода: пусть много рыбы в сетку попадется... Тогда муж брал подъемник: «Ладно, отдохни».
Неожиданно Танюша обратилась к мужу:
- Глянь, Сергей ушел. Может, я его подъемником попробую.
- Да бери, - видно все «пауки» друг - друга хорошо знали, ведь были из одного села. Танюша опустил подъемник трижды и подошел Сергей. Он нес стакан горячего чая и, присев на трубу парапета моста, молча, наблюдал. Я заговорил с ним.
- Не боитесь на протокол попасть, ведь сейчас нерест. Можно только на удочку и с одним крючком. Сергей усмехнулся: «А мы вообще без крючков ловим, а попадается то по одной, да и то с десятого раза». Меж тем Танюша вытащила подъемник. Внутри  трепыхался красавец - судак.
- Килограмма полтора будет?- спросил я.
- Поменее,- ответил Серега и, оставив недопитый чай, забрал у Танюши свой подъемник.
- Сергей, а какая рыба чаще попадается?
- Да разная: и карась, и лещ, и подлещик, и белый амур, и судак, и щука, и голавль, и ерш, и красноперка, и жерех, и плотва … да всякая в Дону есть…
               Полюбовавшись судаком и поговорив с другими «пауками», еще раз мысленно для себя отметил данное мною рыбакам прозвище: пауки. Они также плетут свою сетку-паутину и также, потом настойчиво ждут добычу: авось попадется. Разница с настоящим пауком только та, что у него терпения больше. «Неинтересная, не волшебная ловля»,- подумал я. И не нужно здесь что-то придумывать, менять. Все однообразно, была бы здоровье, да терпение. На поплавковую удочку или спиннинг - совсем другое дело. Здесь и интерес, и азарт, а главное простор для выдумки, для творчества, если угодно. То снасть подбираешь, то наживку, то подкормку, то глубину меняешь, то место, ветер, давление учитываешь. Однако на удочку ловить стало сложнее. Рыба хитрее стала - выбор то у нее богатый. Это и червь, и мотыль, и опарыш, и кукуруза, и перловка, и гороховая пышка с разными запахами, и муравьиные яйца, и макароны, и разные бутерброды, которые каждый делает на свое усмотрение. И  какими только ароматами и запахами не нашпиговывают наживку. А рыба, она не голодная, ей теперь изыски подавай или что-то новое совсем. А все эти японские  воблеры, попперы, да блесна - ее уже интересуют мало. Ей, как и человеку, вновь как когда-то, подавай натуральное, без консервантов и пальмового масла… живца, например. Да чтобы был еще не особо бойкий, а вроде как ослабленный, чтоб на него особо и сил не тратить. А ослабленным он становится  опять же из-за хитрости  рыбака, который как кукловод за ниточки дергает, а рыбак своим умением владения снастью имитирует вялого живца. Так мысленно рассуждая, я, как и все «пауки», пошел смотреть только что выловленного сома. Я слышал разные оценки трофея: килограммов двенадцать, другой – да поболе, к пуду ближе.  А пожилой «паук» смущенно твердил: «За целый день ничего, окромя  бирючка малого, а тут привалило от батьки Дона!» - и все хлопал белесыми ресницами и не знал, куда деть руки…
- Это хорошо, что подмогли, сам бы не осилил…
                Я сел в машину и покатил на дачу. Солнце хорошо отработало и его клонило ко сну, а мои мысли, словно тонкие иглы, пронзали череп, потом
кружились перед глазами тонкими светлыми нитями уже выскользнувшими из ушек иголок и донимали своими соображениями: «Вот ты потратил много времени, денег на бензин и проезд по платной дороге, снасти, наживку, а посидеть с удочкой так и не пришлось. Вода на Дону не вошла в берега и с твоей снастью там, и делать нечего». Моя же вторая половина, или просто я другой, отстаивал свое видение  рыбалки: «Да не в количестве и размерах рыбы дело. Главное – поклевка! Когда поплавок вздрогнет и через секунду - нырь вглубь, или попляшет, а потом как плохой танцор, потеряв равновесие, начнет заваливаться, и одновременно двигаясь куда-то в сторону, или тихо, почти невидимо, сделает малое  движение и одновременно, будто на цыпочках, чуть приподнимется. Это чаще совсем незаметно, это чувствуешь нутром. Потом, конечно, уже при вываживании рыбы, сердце  даже, вроде, перестает  колотить в груди и только наблюдает. Но сама поклевка для меня - верх эмоций. А уже вечером, готовя рыбу, вспоминаешь: а вот эта клевала так, а вот эта, большая, – совсем по-другому». И всю ночь на вечерней глади реки живет поплавок: он то играет, то задумается о чем – то, а то вовсе - спрячется под воду … А ты лихорадочно ищешь его, наконец догадываешься или находишь …и дергаешь… с большим опозданием!»
               Даже если поплавок часами неподвижен, и ты устаешь на него смотреть, все равно получаешь удовольствие от общения с природой. Ты рассказываешь Дону о своем житье, а он катится и катится и вроде та вода, что тебя слушала, уже проплыла далеко и тебе не ответит. А вот и нет! И другая вода, что пробежит мимо тебя через два-три часа оказывается: все про тебя знает. Ей та, убежавшая вода, как-то сообщила. И эта новая вода шепнет: «Привет!», как старому и хорошо знакомому.
            Я  приехал на дачу, сел, на скамейку довольный проведенным днем. Итог подвела одна мысль, вернувшаяся обратно в голову (остальные улетели, видно, навсегда). А «пауки», небось, так натаскались подъемников, что теперь от веревки и в кулак пальцы не сожмут...Представив себя на их месте, понял: стакан – удержат!

Виктор Попов