Не понятно зачем надо было спилить
Клён под окнами нашего дома…
За здравие тех, кто сажал я литр
Так и не выпил – заболел и надолго…
Но остался пенёк, как природы печать
Под капитуляцией здравого смысла.
А потери? Трёхэтажная наша печаль;
Траур тени дождями летними смылся.
Два дождя за всё лето – вот это жара!
И когда небеса обрушили ниагарку,
Как Джо Кокер пьянея от счастья орал…
Отпевал человечества безнадёжник…
А я – балдёжник… Где фотоаппарат?
Четыре кота! Грелись на широкоплечей ветке…
Теперь в кошачьем раю на крыле ангела-клёна…
Там вместо плодов понарошку конфетки…
Райская ширма, прощай! Опахало,
Летний витраж, тысяча розг идиоту
Не доломавшему ветвь, что рухнула на тротуар:
Вот и решили тебя, с перепугу, обрезать,
Но обкорнать ствол толщиною в полметра –
С вышки мотопилой обрушили пару-тройку ветвей,
В крест превратив это местное чудо
И непоправимость ошибки – под корень!
Скрыли. А дереву жить бы и жить…
Пой, Джо Кокер, свой душераздирающий блюз!
И не важно как правильно сей надрыв называют…
Трезвый бред для поэта огромный плюс,
Плююсь: моя участь одна – низовая…
Пой, Джо Кокер, пьяней от дождя, от вина и от слёз!
Пьяных слов твоей песни понять трудновато…
Голос, как инструмент… прошибает насквозь –
И тебя молодой не перепоёт, будь он трижды новатор!
Страшновато на плаху пристроить башку,
Может, молнии тяпнет небес гильотина?
Моё время: больному глотнуть порошку –
На душе так противно, депрессивно, скотинно…
Для жизни нужен, хоть бутафорский оптимизм
И путь, хотя бы с клюшкой или костылями…
Как уязвим поэта организма анатомизм,
Когда мы паровозный к.п.д. подрастеряли…
До скорого «Москва-Казань» мечтаю я дожить,
Чтоб к внукам – чуть не Дедушкой Морозом…
Жаль, что не клён поэта сторожит,
А всё, что именуют старческим маразмом…
И меня заботит пусть лишь вопрос:
Дождь играл на арфе клёна
Или клён – на арфе дождя?