Никто не вспомнит, как ты холодный и слабый
Снял рубашку и выдал ребёнку без кожи
До дрожи от стужи укрыл полумёртвое тело
Побелевши до мела, наполнив чужие карманы.
Никто и не вспомнит, что стерев об асфальт свои крылья
Затянувшись, в первый, а может последний раз
Ты погас и глядя смерти в анфас дал тепло
В ком-то солнце цвело, в цианидовом изобилии.
Не вспомнит никто, как босой и простуженный
Исхудавший от голода, ты последнее дал друзьям,
За гнусные их дела, за рубцы на огромном сердце
Твоё тельце сожрут за ужином.
Все запомнят, как ты "урод", прожигающий жизни линии,
Врывался нагло, смеялся и рожей светил,
засыпал на чужой груди, чему был очень рад.
Тебя обвинят за бездействие и бессилие.
И лучше чтоб не вспоминали, увидя не тянули за руку
Не глядели глазами щенка побитого
Молчаливо. За гранитными плитами, что скрывать?
Ты услышишь опять, "ну ты чё, помоги, как другу."