Вот самый черный час перед рассветом;
он движется горбатым силуэтом
по выщербленной пулями стене.
Когда по краю, вымытому кровью,
хромает он, устало и неровно,
еще не время одеревенеть,
и ты, восстав от тягостного бреда,
идешь за ним и не теряешь следа,
вперед плечом продравшись сквозь рапид:
вот – зверя кость, убитого металлом,
вот – горсть земли с могилы генерала,
вот – отпечаток дьявольских копыт.
Нелегкий выбор, вечные подростки:
из четырех путей на перекрестке –
дорога вниз или дорога ввысь?
Где тонко, там и рвется селезенка.
А ты, как будто мертвого ребенка,
носи внутри рассудочную мысль.
Косячит семицветик-передатчик:
вот девочка – она уже не плачет,
она угомонилась и гниет.
А ты, дойдя в своем оплечье рваном,
себя опробуй Хельсингом и Ваном,
вбивая крест осиновый в нее.
Незримый никому, и даже Вию,
стою, зажав порезы ножевые,
и что сказать под занавес еще?..
Вот – камень (он надгробный или желчный).
И черт-хранитель мне укроет плечи
изношенным потрепанным плащом.