В то время не было ни света, ни мобилы,
Нельзя сказать, что все были дебилы,
Хоть люди как писать, читать не знали,
Их, вопреки всему, почтенными отцами звали...
Была, конечно, знать – латынь, французский, платья,
И церковь, как всегда, всему там была сватья,
Но в массе той ликбезом и не пахло -
В блаженном невежестве всё „стадо” чахло...
Вот в той среде жил Пушкин с няней,
Там где-то между церковью и баней,
Два книжных магазина былО в столице,
И вдохновение черпал он лишь в зарнице...
Но пережил свой и век он и люд,
Остался в нашей памяти как абсолют,
Пусть без седин - зато в делах,
Звеня навеки в словесных колоколах!
Теперь же школы превращают в ЦПШа,
И дружно ищут, где у кого душа,
Читать всем „в лом” – нет „экшена” в словах,
Ведь в „шмотках” сила: - „Не веришь? Вах!”.
Все цепи золотые мостят дороги в ад,
И каждый котик непременно уехать рад,
Чтобы бежать по ним за „силиконом”,
Молясь деньгам, как давеча иконам...
Но век серебряный пусть в мгле сияет,
Теперь, когда любой стихи ваяет,
Лавиной рифм всех смоет на повал,
...и словом, что ОН адресовал.
А Родина с тоской взирает на Арбат,
Синтетика, пустышка, брат не брат,
Нет силы той ни в смерти, ни в любви,
О, Пушкин, снизойди, благослови!