Маркиз Сент-Джон, раскинувшись вальяжно,
накинув плед, курил табак и, глядя в сад,
он размышлял о перипетиях любви.
Его сбивал немного стон протяжный
по замку плывший из маркиза визави -
то грубый конюх повариху трахал в зад.
Маркиз смотрел на красные тюльпаны
и по привычке (четверть века!) грыз мундштук.
Но всеми мыслями он был с графиней Энн
и вспоминал он бал вчерашний званный
(На грани слуха будто бы звучит Шопен!
Но нет - не такт, то лишь кареты пошлый стук).
Маркиз страдал, душа его томилась:
Ведь путь аристократии в любви тяжел,
не то, что легкий путь простого мужичья.
И сам слиянья акт, так уж сложилось,
подобен таинству и чист как лития
(А конюх уж, гляди, на третий круг пошел).
Внезапный треск от мудрых размышлений
маркиза оторвал. Он встал и вышел вбок.
Глядит, карета на дворе уронена.
Цеплялся сразу взгляд за блеск коленей,
как будто лилия, из платья и окна
торчавших врозь и открывающих (другой) цветок.
Маркиз стоял, держась за эспаньолку,
и на лице его легла, застыла, мысль.
За эту мысль легко б маркиз весь свет отдал.
А пьяный конюх, выражаясь емко,
забыв упавшие штаны в пыли лежал,
в конфузе не пытаясь сём увидеть смысл.
"Амур!" - маркиз промолвил возбужденно, -
"Урок твой я запомню и сейчас, и впредь
ему всегда последователен буду.
А этим двум, что, определенно
не без тебя, не рассчитали амплитуду,
за их проступок я велю отведать плеть.